Бегство Курбского   ::   Скрынников Руслан

захотел разделить участь своего сюзерена и затеял тайные переговоры с литовцами в Риге, а затем с Курбским в Юрьеве. Шведский наместник заявил, что готов сдать царю замок Гельмет. Договор был подписан и скреплен. Но кто–то выдал заговорщиков литовским властям. Арца увезли в Ригу и там колесовали в конце 1563 года.

Ливонский хронист осветил в благоприятном для Курбского духе его переговоры с Арцем. Но он добросовестно записал также распространившиеся в Ливонии слухи о предательстве Курбского в отношении шведского наместника Ливонии. «Князь Андрей Курбский, — записал он, — также впал в подозрение у великого князя из–за этих переговоров, что будто бы он злоумышлял с королем польским против великого князя». Сведения о тайных сношениях Курбского с литовцами показывают, что подозрения царя вовсе не были беспочвенными. В рижском архиве найдены документы, проливающие новый свет на историю побега Курбского. Первый документ — это запись показаний Курбского, данных им ливонским властям тотчас после бегства из Юрьева.

Подробно рассказав литовцам о своих тайных переговорах с ливонскими рыцарями и рижанами, Курбский продолжал: «Такие же переговоры он вел с графом Арцем, которого тоже уговорил, чтобы он склонил перейти на сторону великого князя замки великого герцога финляндского, о подобных Делах он знал много, но во время своего опасного бегства забыл». Неожиданная немногословность и ссылка на забывчивость косвенно подтверждают слухи о причастности Курбского к смерти Арца. После бегства в Ливонию боярин принял к себе на службу слугу казненного графа и в его присутствии не раз со вздохом сокрушался о кончине его господина. Не желал ли он отвести от себя подозрения насчет предательства?

Занимая высокий пост царского наместника Ливонии, Курбский имел возможность оказать литовцам важные услуги. Примечательно, что его изменнические переговоры с литовцами вступили в решающую фазу в то самое время, когда военная обстановка приобрела кризисный характер. 20–тысячная московская армия вторглась в литовские пределы, но адресат Курбского Радзивилл, располагавший информацией о ее движении, устроил засаду и наголову разгромил московских воевод. Курбский бежал в Литву три месяца спустя после этих событий.

История измены Курбского, быть может, дает ключ к объяснению его финансовых дел. Будучи в Юрьеве, боярин обращался за займами в Печерский монастырь, а через год явился на границу с мешком золота. В его кошельке нашли огромную по тем временам сумму денег в иностранной монете — 30 дукатов, 300 золотых, 500 серебряных талеров и всего 44 московских рубля.

Курбский жаловался на то, что после побега его имения конфисковала казна.

Значит, деньги получены были не от продажи земель. Курбский не увозил из Юрьева воеводскую казну. Об этом факте непременно упомянул бы Грозный.

Остается предположить, что предательство Курбского было щедро оплачено, королевским золотом. Заметим попутно, что в России не имевшие хождения золотые монеты (дукаты) заменяли ордена: получив за службу «угорский»

(дукат), служилый человек носил его на шапке или на рукаве.

Историки обратили внимание на странный парадокс. Курбский явился за рубеж богатым человеком. Но из–за рубежа он тотчас же обратился к печерским монахам со слезной просьбой о вспомоществовании. Объяснить парадокс помогают подлинные акты Литовской метрики, сохранившие решение литовского суда по делу о выезде и ограблении Курбского. Судное дело воскрешает историю бегства царского наместника в мельчайших деталях. Покинув Юрьев ночью, боярин добрался под утро до пограничного ливонского замка Гельмета, чтобы взять проводника до Вольмара, где его ждали королевские чиновники.

Но гельметские немцы схватили перебежчика и отобрали у него все золото.