Буек   ::   Григорьев Сергей Тимофеевич

- Степан! - коротко и, казалось, непонятно крикнул Хренков.

- Могу! - ответил минер.

Степушка сбросил брюки и ботинки и прыгнул с борта в воду.

- Уходите! - крикнул он.

Держаться около мины не было смысла: избегать лишних жертв - первое правило при тралении. Шлюпка уходила от мины к тральщику, хотя это было тоже бессмысленно: мина ныряла все ближе, и совсем около нее была голова Степана.

Буек взвыл, выкинулся и поплыл вслед минеру.

Он скоро догнал Степушку и поплыл рядом. Волна мешала Степушке видеть. Степушка потерял мину из виду. Напрасно с мостика "Пятерки" указывали криком в мегафон и семафором: "Левей, левей!"

Степушка лег на бок и, увидев голову пса рядом с собой, не удивился:

- Ну, брат, потеряли! Сейчас бабахнет!

Пес взвизгнул.

- Потерял? Ищи! Ищи!

Волна окатила Степушку с головой. Отряхнувшись, он увидел, что пес совсем рядом - рукой подать - повис мертвой хваткой на космах мины. Степушку откинуло. Он подгребался к мине из последних сил. Ударило о мину. Навалился грудью... Фитиль курился, и, может быть, через секунду пикет, а с ним и мина взорвется. Цепляясь за космы мины, Степушка поймал зубами фитиль и скусил: рот обожгло, в нос ударило серой, из глаз брызнули горячие слезы. Дело было сделано. Пикет не подорвет мину. А взорвись она лететь и "Пятерке".

"Тройка" подошла к месту происшествия, взяв "Пятерку" на буксир, и спустила свою шлюпку. У Хренкова люди на шлюпке выбились из сил - их взяли вместе с лодкой на борт. Хренков, до нитки мокрый, стоял, наблюдая за тем, как шлюпка "Тройки" осторожно подбиралась к мине: надо было взять Степушку и Буйка.

Минер был без сознания, когда его взяли на шлюпку. Пса пришлось оторвать от мины силой.

Подошел флагман на "Семерке" и, приказав другим тральщикам отойти на приличное расстояние, расстрелял мину. Она подняла среди волн столб дыма и воды, и, гулко гремя, пронесся над кораблями взрыв.

Степушка от взрыва очнулся. Его посадили на бухту. Он разжал зубы и выплюнул с кровью кусок запального шнура.

- Чисто, как на акварели! - буркнул Хренков. - Что ты наделал?

Степушка что-то невнятно пролепетал распухшим языком. Прижимая руку к затылку, морщась от боли, Хренков сказал:

- Скажу за тебя, коли не можешь: "Вот так штука, ха-ха!"

Стоявшие кружком матросы сурово улыбнулись.

- Получишь орден! - промолвил командир. - Благодарю за отличную службу!

- Служим революции! - ответил за Степушку Хренков и опять схватился за голову.

На рейде, куда ушла "Пятерка", чтобы доставить Степушку в лазарет, боцман отпросился у командира:

- Дозвольте мне Степана проводить.

- Да ты сам еле жив.

- В голове гудит. Доктор приказал мне тоже явиться. В черепной кости у меня, говорит, треснуло...

- Что же это ты, Егор Степаныч? Соврал, что здоров?

- Сфальшивил малость, товарищ командир. Да, полагаю, он ошибся, котелок у меня литой, не штампованный!

"Пятерка" ошвартовалась у стенки. К борту подали машину. Хренкова и Степушку доставили в лазарет. Доктор встретил Хренкова прямо криком:

- Что это, сударь, такое? Просился на похороны, а сам в море ушел? Пожалуйте-ка, сударь, сюда. Глядите мне прямо...

- Погляжу в свой черед, - строго ответил Хренков. - Глядите сначала товарища. У него дело хужее - языка, быть может, навсегда лишился.

Врач с изумлением взглянул в лицо Степушки... Тот высунул обожженный язык.

- Да откуда вы такие? - развел руками доктор.

- С тральщика номер пять. Краснознаменного Советского Флота, буркнул Хренков и, схватясь за голову, тяжело опустился на скамью.

Ему впрыснули камфару. Он очнулся. Степушка его поддерживал и всхлипывал.

- Не хлюпай! Эх ты, мальчик с пальчик! - сказал Хренков. - Моряк никогда не должен терять фасон!