Дороги и судьбы   ::   Ильина Наталия

И сколько он так рассыпал монет по белу свету, снабжая деньгами других, сам же простаивал на холодном ветру в промозглые петербургские вечера, ожидая трамвая после затянувшегося заседания в Географическом обществе. Не думавший о деньгах, когда они были нужны другим, к себе наш профессор относился сурово..."

Тимашев сообщает, что известный одесский климатолог Клоссовский был изгнан из университета по соображениям политическим. Работы найти не мог, нуждался. Александр Иванович немедленно послал Клоссовскому заказы на статьи для "Метеорологического вестника"... "Опальный ученый стал регулярно получать гонорар от журнала, хотя многие его статьи из-за отсутствия места света не увидели. Клоссовский не знал, что гонорар нередко посылал ему Александр Иванович из собственных средств... Кошелек его был открыт всем нуждающимся. После его смерти выяснилось, что во время первой мировой войны Воейков пожертвовал в пользу беженцев крупную сумму: три с половиной тысячи рублей. Это были его личные сбережения от гонора-ров и профессорского жалованья, доходами от имения профессор не пользовался давно..."

А на себя старался тратить как можно меньше, экономил, где только мог... В 1908 году Александр Иванович взял с собой на конгресс в Женеву мою двадцатилетнюю мать: считал, что молодежь должна путешествовать как можно больше. Мать вспоминает: "Возвращаясь с конгресса, мы с дядей ехали из Берлина в купе третьего класса. Все восемь мест были заняты, и какой-то толстый немец, заснув, все сползал на мое плечо. Увидев, что я чуть не плачу, дядя на русской границе кинулся брать билеты первого класса. Вернулся озадаченный: "Странно! Билеты стоили тридцать восемь рублей, я дал сто, а вернули мне всего три рубля!" - "Ах, дядя! Ты всю сдачу потерял по дороге или забыл в кассе!" Я заставила дядюшку вернуться в кассу, пошла вместе с ним, но потерянных денег мы так и не обнаружили".

Так оборачивались попытки этого человека прибегать к разумной экономии...

Он объездил весь мир. За редкими исключениями путешествовал на свой счет. Говорил: "Кто ездит не на казенных лошадях, тот ни в чем не зависит от правительства и может многое увидеть". Был он основоположником еще одной отрасли науки в России - курортной климатологии. На заседании Русского общества охраны народного здоровья спрашивал: "Что бы подумали о враче, предписывающем лекарство, состав которого ему точно не известен? А посылая больных в то или другое место для климатического лечения, не имея точных сведений о климате этого места, не поступают ли врачи таким образом?" Доказал, что кавказские курорты и летом, и поздней осенью обладают климатом для лечения более благоприятным, чем самые прославленные швейцарские климатические станции, а климат русской равнины куда полезнее для здоровья, чем сырое и прохладное лето многих западногерманских курортов. На Черноморском побережье Воейков интересовался Геленджиком и Джубгой и писал: "Живя в Джубге, я занимался любимым делом - рубкой деревьев и кустарников для проложения тропинок. Приходилось вдаваться в самую чащу леса, и, однако, нигде не было запаха гнили... Эта местность от окрестностей Геленджика до окрестностей Туапсе имеет большую будущность для дачной жизни и морских купаний".

А ему, когда он, рубя деревья и кустарники, продирался сквозь чащу леса, было уже за шестьдесят. Очки свои с длинными дужками, вероятно, снимал, прятал в карман, замахивался топором, рубил, отирал рукавом пот с высокого, еще лысиной увеличенного лба, а в глазах детская радость от близости к природе, от физического труда, от сознания нужности своего дела и оттого, что все это умеет, и даже надвинувшаяся старость пока еще не помеха... Я думаю - он был счастливым человеком.

Было у него обыкновение записывать самое существенное из того, что им сделано за день.