Французская революция, Конституция   ::   Карлейль Томас

Как потоки неистовствующих санкюлотов ревели во всех коридорах Тюильрийского дворца, беспощадные в своей жажде мщения; как убивали, рубили лакеев и г-жа Кампан видела занесенную над ее головой марсельскую саблю, но мрачный герой сказал "Va-t-en!" (Пошла прочь!) и оттолкнул ее, не тронув35; как в погребах разбивали бутылки с вином, у бочек вышибали дно и содержимое их выпивали; как во всех этажах, до самых чердаков, окна извергали драгоценную королевскую мебель и как, заваленный золочеными зеркалами, бархатными драпировками, пухом распоротых перин и мертвыми человеческими телами, Тюильрийский сад не походил ни на один сад на земле, - обо всем этом желающий может найти подробное описание У Мерсье, у желчного Монгайяра или у Болье в "Deux Amis". 180 трупов швейцарцев лежат, сваленные в груду, непокрытые, их Убирают только на следующий день. Патриоты изорвали их красные мундиры в клочья и носят их на концах пик; страшные голые тела лежат под солнцем и звездами; любопытные обоего пола стекаются посмотреть на них. Не будем этого делать! Около сотни повозок с нагроможденными на них трупами направляются к кладбищу святой Магдалины, сопровождаемые воплями и плачем, потому что у всех были родственники, матери, здесь или на родине; это одно из тех кровавых полей, о которых мы читаем под названием "славная победа", очутившееся в этом случае у самой нашей двери.

Но марсельцы свергли тирана во дворце; он разбит и едва ли поднимется вновь. Какой момент переживало Законодательное собрание, когда наследственный представитель вошел при таких обстоятельствах и гренадер, несший маленького королевского принца, спасая его от давки, поставил его на стол Собрания! Момент, который нужно было сгладить речами в ожидании того, что принесет следующий. Людовик сказал несколько слов: "Он пришел сюда, чтобы предупредить большое преступление; он думает, что нигде не находится в большей безопасности, чем здесь". Председатель Верньо ответил в коротких неопределенных выражениях что-то о "защите конституционных властей", о смерти на своих постах36. И вот король Людовик садится сначала на одно место, потом на другое, потому что возникает затруднение: конституция запрещает вести прения в присутствии короля; кончается тем, что король переходит со своей семьей в "Loge of the Logographe" - в ложу протоколиста, находящуюся вне заколдованного конституционного круга и отделенную от него решеткой. Вот в какую клетку, площадью 10 квадратных футов, с маленьким кабинетиком у входа, замкнут теперь король обширной Франции: здесь в продолжение шестнадцати часов он и его семья могут смирно сидеть на глазах у всех или время от времени удаляться в кабинетик. Вот до какой удивительной минуты пришлось дожить Законодательному собранию!

Но что за момент был этот и следующий за ним, когда несколько минут спустя грянули три марсельские пушки, затрещал беглый огонь швейцарцев и все загремело, словно наступил Страшный суд! Почтенные члены Собрания вскакивают, так как пули залетают даже сюда, со звоном влетают сквозь разбитые стекла и поют свою победную песнь даже здесь. "Нет, это наш пост; умрем на своих местах!" Законодатели снова садятся и сидят, подобно каменным изваяниям. Но не может ли ложа протоколиста быть взломана сзади? Сломайте решетку, отделяющую ее от заколдованного конституционного круга! Сторожа разбивают и ломают; Его Величество сам помогает изнутри, и решетка уступает общим усилиям; король и Законодательное собрание теперь соединены, неведомая судьба парит над ними обоими.

Один удар грохочет за другим; задыхающиеся гонцы с широко раскрытыми от ужаса глазами врываются один за другим; отправляется приказ короля швейцарцам. Ужасающий треск кончился. Запыхавшиеся гонцы, бегущие швейцарцы, обвиняющие патриоты, общий трепет - и конец. К четырем часам почти все закончено.

Приходят и уходят при громе виватов новые муниципальные советники с тремя флагами: Liberte, Egalite, Patrie.