Генштаб без тайн (Книга 1)   ::   Баранец Виктор

Прибыв к Горбачеву в Кремль, маршал застал Михаила Сергеевича в натужно бодром расположении духа. Таким же Горбачев был и месяц назад, в ноябре, когда пригласил маршала в Кремль. Тогда, угостив Шапошникова кофе, президент произнес долгую и пылкую речь о необходимости спасти Союз. В конце ее Михаил Сергеевич сказал слова, которые ошпарили Евгения Ивановича:

- Вы, военные, берете власть в свои руки, сажаете удобное вам правительство, стабилизируете обстановку и уходите в сторону...

Перепуганный Шапошников возразил, дескать, такая акция может закончиться "Матросской тишиной". Поняв, что маршал не тот человек, на которого можно ставить, Горбачев дал задний ход:

- Ты что, Женя? Я тебе ничего не предлагаю, я просто излагаю варианты.

После этого отношения между Горбачевым и Шапошниковым, и без того лишенные взаимной благожелательности, стали еще прохладнее.

С августа 1991 года, когда Ельцин вырвал в Кремле у Горбачева согласие на назначение Шапошникова министром обороны СССР, Евгений Иванович знал, что Михаил Сергеевич был недоволен таким поворотом дела: слишком нахраписто Ельцин требовал утвердить предлагаемую им кандидатуру главного силовика. И получилось так, что Президент СССР сплясал под дудку Президента России. Это сильно ущемляло самолюбие Михаила Сергеевича. Но он тогда стерпел, руководствуясь какими-то своими загадочными соображениями, которые были очень похожи на беспринципность...

Чуть позже до маршала доползли слухи, что Горбачев после подписания своего указа сказал о новом министре: "Хороший человек, но слишком интеллигентный для такой должности".

Прослышавший об этом Шапошников тоже отозвался едкой репликой... Став с подачи Ельцина министром обороны СССР, Шапошников оказался на некоторое время "слугой двух господ". Но, аккуратно соблюдая все обязанности главы военного ведомства перед действующим Президентом - Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами Союза, министр не скрывал, что душой тяготеет к Ельцину к этому подталкивали и легко объяснимые моральные обязательства перед человеком, с подачи которого он вознесся на пик головокружительной карьеры. Евгений Иванович щедро расточал комплименты своему патрону - точно так же, как это делали все, кто принадлежал к ельцинской команде.

Много раз сталкиваясь с этими людьми, я все чаще замечал, что у них был строжайший самозапрет на какие-либо критические высказывания даже об очевидных ошибках Б.Н. Наверное, таковы лицемерные законы власти - о действующих "государях" их приближенные говорят так же, как и о покойниках - только хорошо или ничего. И лишь после того как разгневанный и непредсказуемый "патрон" вышвыривал кого-нибудь из престижных кресел, некоторые отваживались на разоблачительную критику; ее зачастую нельзя было отличить от мелкодушной мести обиженных людей.

Тот же, кто терпеливо сносил обиду и молчал, - получал от Ельцина должностенку-синекуру с машиной под задницей (а то и охраной) или становился руководителем какого-нибудь фонда под названием "Стратегия" и с тихой нахрапистостью "доил" родное государство к собственной выгоде.

Отношения Шапошникова с Горбачевым становились все более прохладными, по мере того как Михаил Сергеевич терял свое властное положение и все чаще срывался, - нервишки шалили. Между ними произошло несколько острых стычек. В тот же день, когда Ельцин в Беловежье подписал договор о "тройственном союзе", он позвонил Шапошникову и рассказал о некоторых деталях этого события. Вскоре на связь с министром обороны вышел Горбачев и стал расспрашивать у него, что "натворил" Ельцин в Белоруссии. Шапошников пересказал ему почти все, что узнал от Ельцина, и не скрыл, что поддерживает Б.Н.