Германия в июне 1941 г - жертва советской агрессии   ::   Пиетров-Энкер Бианка

Тщательное изучение документов министерства иностранных дел об этом обмене мнениями позволяет уяснить, что Сталин уже в своем ответном послании на приглашение от германского министра иностранных дел намекал на то, что для Советского Союза на первом месте стоит устранение расхождений с Германией во взглядах на достигнутое в 1939 г. разграничение сфер интересов (оно уже тогда было предложено Совесткому Союзу германской стороной). В то время как Гитлер изливался перед Молотовым в описаниях картин великого будущего Германии, подразумевая под этим вытеснение СССР из Европы в Азию, советский гость сосредоточил внимание целиком на ближайших целях. Он, прежде всего, потребовал принятия мер к стабилизации германо-советских взаимоотношений; во-вторых, Молотов дал понять, что Советский Союз не позволит ввести себя в заблуждение постановкой Гитлером перспективных целей41. Советская сторона полагала, что сможет уверенно выступить и потребовать новых территориальных приобретений за тесное взаимодействие с Германией в ее борьбе против Великобритании, а в то же время Сталин верил, что прочно втянул Германию в схватку с англосаксонской морской мощью, и не догадывался о том, что Гитлер уже начал планирование русской военной кампании42.

В историографии германо-советских отношений все время подробно описывается, как после визита Молотова в Берлин СССР предпринимал все мыслимые усилия, чтобы побудить Германию к еще большему сближению. При этом советская дипломатия колебалась между протестами (вплоть до прямой поддержки Югославии непосредственно в день нападения на нее Германии) против политического раздела Балкан державами - членами Пакта трех держав и прямо-таки подобострастным политическим ублажением Гитлера. Под впечатлением от мощного развертывания немецких войск у его западных границ СССР предпринял все возможное, чтобы выяснить истинные намерения немцев, поскольку он рассматривал такое сосредоточение войск как некий гигантский маневр, рассчитанный на шантаж. После этого советская пресса направила свои усилия на то, чтобы своими выступлениями убедить Германию, что сталинское руководство сохраняет бдительность. В "Правде" появились статьи с резкими опровержениями домыслов, будто бы Советский Союз намерен сдать в аренду Украину, и слухов о якобы предстоящей войне между СССР и Германией (!), а также об экономических и территориальных притязаниях правительства "рейха", как и о будто бы ведущихся переговорах по поводу новых и более тесных отношений между двумя державами43. Показательно в этом плане коммюнике ТАСС от 13 июня 1941 г. Оно информировало страну о том, что сталинское руководство имеет сведения о сосредоточении немецких войск, и вместе с тем содержало предложение Гитлеру начать об этом переговоры. Было сказано, что до сих пор перегоры об этом между обоими государства не велись, поскольку Германия не ставила никаких требований и не вносила никаких предложений41.

Совершенно по-другому выглядит интерпретация Виктора Суворова. Он как завороженный смотрит на развертывание советских войск, а так как для него дипломатия всегда стоит на службе войны ("дипломатия всегда должна работать на войну"), то и все дипломатические шаги Советского Союза, в том числе и сообщения ТАСС, были, как он считает, дезинформацией. Для него действительно только то, что говорят военные и их оружие45. Если бы все было так, то Суворов должен был бы ответить и на вопрос о том, почему именно командиры Красной Армии восприняли коммюнике ТАСС, как мы сегодня знаем, не иначе, как попытку ввести советский народ в заблуждение, то есть как "прямую государственную измену". Ведь сталинское руководство получило огромное количество предупреждений о готовящемся нападении немцев, в том числе и от советской разведки46.