Год 250   ::   Смирнов С Г

Им ни к чему новая мировая держава, которую пытаются строить Сасаниды, опираясь на персидскую аристократию - артештаран. Такой раскол между военной верхушкой и основной земледельческой массой подрывает политические амбиции Шапура и его наследников. Поэтому держава Сасанидов никогда не достигнет былых ахеменидских границ - она останется в пределах бывшей Парфии, хотя и окажется вдвое долговечнее первой персидской империи. Лишь арабский натиск под новым знаменем ислама сокрушит сасанидское царство через четыре века после его основания.

Ровно столько же - четыре века - просуществовала китайская империя Хань, но теперь она лежит в развалинах, и никому не ясно будущее Поднебесной. Здесь не было единой государственной религии, не появится она и впредь, но огромное изобилие философских школ в Китае обеспечивает любую возникающую здесь политическую партию своей уникальной идеологией, и не видно конца этой чехарде духовных ценностей и политических систем.

Сначала все казалось просто: на севере Китая образовалась мощная военно-феодальная держава Вэй, возглавляемая наследниками удалого и прозорливого Цао Цао, потомка одного из древних служилый родов империи. На юго-востоке, в низовьях Янцзы, сложилось консервативное царство У, чьи самозваные правители изо всех сил поддерживают призрак былого величия дома Хань. Наконец, в юго-западной твердыне Сычуань, отделенной от исконных китайских земель труднопроходимыми горами, возникло царство Шу, номинально возглавляемое потомками дома Хань, а фактически управляемое сектой монахов даосов.

Здесь правил несравненный Чжуга Лян - отшельник и музыкант, полководец и звездочет, инженер и законодатель. Гениальный психолог-практик, он одинаково легко понимал и направлял поступки и чаяния пахарей Сычуани и ханьских чиновников, лихих воевод последней имперской армии и независимых горцев лесного юга, храбрых кочевников-скотоводов запада и упрямых грамотеев-конфуцианцев. Современники считали, что государственный талант Чжуга Ляна и его личное обаяние не уступают дарованиям его прославленного тезки Чжан Ляна, заложившего четырьмя веками ранее основу ханьской государственной машины. Если кто-нибудь может вновь устроить в Поднебесной мир и порядок, то только этот "спящий дракон" - мудрец в монашеском платье!

Но и он не смог, и потомки сложат горькую эпитафию мудрецу: "Одною рукою он думал заделать дыру в небесах!" Именно так: над Китаем уже разверзлись небеса нового переселения народов, а впитать и укротить этот потоп некому - слишком далеко зашел социальный распад ханьского этноса к середине III века новой - еще никому не ведомой - эры. Сначала имперские полководцы и чиновники пассивно позволяли придворным евнухам тасовать и сбрасывать себя, как карты в колоде. Потом солдаты обезглавленной армии взбунтовались, а столичные администраторы дали себя перебить, как овец. Затем местные феодалы, подавив крестьянское восстание "Желтых повязок", расчленили страну на множество уделов и погрязли в усобицах, позволяя уцелевшим чиновникам и монахам-грамотеям править от своего имени. А теперь последние осколки ханьского Китая быстро деградируют. В царстве Вэй воевода Сыма II уже сверг последнего правителя из рода Цао, на востоке умирает Сунь Цюань, основатель царства У, и в западном царстве Шу власть перешла из рук просвещенных монахов в руки диковатых воевод, готовых к последнему туру усобиц накануне массового вторжения варваров в Поднебесную.

Империя Хань возникла на два века раньше Римской империи и на четыре века раньше, чем держава Сасанидов, на столько же веков она опережает их в своей гибели. Однако судьбы имперского наследия оказываются разными в Риме, Китае и Иране.