Графиня де Монсоро (Том 2)   ::   Дюма Александр

- Эх, - уже не раз вздохнул он, - а я-то верил, что еще существуют признательность и дружба! Нет, больше я ни во что не хочу верить! К вечеру, когда улицы стали наполняться шумной толпой народа, когда наступившие сумерки уже мешали ясно различать предметы в комнате, Бюсси услышал многочисленные и очень громкие голоса в прихожей. Вбежал насмерть перепуганный слуга. - Монсеньер, там герцог Анжуйский, - сказал он. - Пусть войдет, - ответил Бюсси, нахмурившись при мысли, что его господин проявляет о нем заботу, тот господин, даже любезность которого была ему противна. Герцог вошел. В комнате Бюсси не было света: больным сердцам милы потемки, ибо они населяют их призраками. - Тут слишком темно, Бюсси, - сказал герцог. - Это должно наводить на тебя тоску. Бюсси молчал, отвращение сковывало ему уста. - Ты так серьезно болен, - продолжал герцог, - что не можешь мне ответить? - Я действительно очень болен, монсеньер, - пробормотал Бюсси. - Значит, поэтому ты и не был у меня эти два дня? - сказал герцог. - Да, монсеньер, - подтвердил Бюсси. Герцог, задетый лаконизмом ответов, сделал несколько кругов по комнате, разглядывая выступавшие из мрака скульптуры и щупая ткани. - Ты неплохо устроился, Бюсси, по крайней мере, на мой взгляд, заметил он. Бюсси не отвечал. - Господа, - обратился герцог к своей свите, - обождите меня в соседней комнате. Решительно, мой бедный Бюсси серьезно болен. Почему же не позвали Мирона? Лекарь короля не может быть слишком хорош для Бюсси. Один из слуг Бюсси покачал головой, герцог заметил это движение. - Послушай, Бюсси, у тебя какое-нибудь горе? - спросил он почти заискивающим тоном. - Не знаю, - ответил граф. Герцог приблизился к нему, подобный тем отвергаемым влюбленным, которые, по мере того как их отталкивают, становятся все мягче и нежнее. - Ну что же это такое? Поговори же со мной наконец, Бюсси! воскликнул он. - О чем я могу с вами говорить, монсеньер? - Ты сердишься на меня, а? - прибавил герцог, понизив голос. - Сержусь? За что? К тому же на принцев не сердятся, какой в этом прок? Герцог замолчал. - Однако, - вступил на этот раз Бюсси, - мы даром теряем время на всякие околичности. Перейдемте к делу, монсеньер. Герцог посмотрел на Бюсси. - Я вам нужен, не так ли? - спросил тот с жестокой прямотой. - Господин де Бюсси! - Э! Конечно же, я вам нужен, повторяю. Думаете, я так и поверил, что вы пришли навестить меня из дружбы? Нет, клянусь богом, нет! Ведь вы никого но любите. - О! Бюсси! Как можешь ты обращаться ко мне с подобными словами! - Хорошо, покончим с этим. Говорите, монсеньер! Что вам нужно? Если ты принадлежишь принцу, если этот принц притворяется до такой степени, что называет тебя "мой друг", то, очевидно, надо быть ему благодарным за это притворство и пожертвовать ему всем, даже жизнью. Говорите! Герцог покраснел, но было темно, и никто не увидел его смущения. - Мне ничего от тебя не было нужно, Бюсси, - сказал он, - и напрасно ты думаешь, что я пришел с каким-то расчетом! Я всего лишь хотел взять тебя с собой прогуляться немного по городу. Ведь погода такая чудесная! И весь Париж взволнован тем, что нынче вечером будут записывать в члены Лиги. Бюсси поглядел на герцога. - Разве у вас нет Орильи? - спросил он. - Какой-то лютнист! - О! Монсеньер! Вы забываете про остальные его таланты. Мне казалось, что он у вас выполняет и другие обязанности. Да и помимо Орильи у вас есть еще десяток или дюжина дворян: я слышу, как их шпаги стучат о панели моей прихожей. Портьера на дверях медленно отодвинулась. - Кто там? - спросил высокомерно герцог. - Кто смеет без предупреждения входить в комнату, где нахожусь я? - Это я, Реми, - ответил Одуэн и торжественно, не проявляя ни малейших признаков смущения, вступил в комнату. - Что это еще за Реми? - спросил герцог. - Реми, монсеньер, - ответил молодой человек, - это лекарь. - Реми больше, чем мой лекарь, монсеньер, - добавил Бюсси, - он мой друг. - А! - произнес задетый этими словами герцог.