Границы естественного познания   ::   Штайнер Рудольф

Подступишь ли к этому факту сознания с объяснениями, формирующимися исходя из внешней природы? Более того, останавливаются со всеми объяснениями как раз перед жизнью человека: как человечески достойным образом может вставить себя в бытие человек, если это бытие не постигнуто, если в соответствии с допущением, составленным исходя из этого бытия, не постигнуто существо человека?

Именно в ходе этого курса лекций, как я полагаю, нам станет совершенно ясно, что как раз бессилие современного естественнонаучного образа мыслей приводит нас к бессилию перед формированием социальной идеи. Сегодня еще не видят, какая важная и существенная связь здесь существует. Сегодня еще не понимают, что когда 14 августа 1872 года Дюбуа-Раймон в Лейпциге провозгласил свой Ignorabimus, то этот Ignorabimus пал также и на все социальное мышление. Он, по сути дела, означал: мы не знаем, как помочь себе в отношении реальной жизни, мы имеем теневые понятия и - никаких понятий о реальности. - И теперь, спустя почти 50 лет, мир требует от нас таких понятий. Мы должны их иметь. Эти понятия, эти импульсы не придут из лекционных залов, где, собственно говоря, продолжает действовать этот Ignorabimus. Такова кардинальная трагедия современности. Тут заключены вопросы, требующие ответа.

Для такого ответа мы будем исходить из первичных элементов и прежде всего поставим себе вопрос: не могли ли мы как люди совершать что-либо более умное, чем толковать природу, в особенности в последние 50 лет, наподобие древней Пенелопы - то плести теории, то снова их распускать? (3) Конечно, если бы мы могли, не размышляя, стоять рядом с процессом природы! Но мы этого не можем, поскольку мы в общем люди, и стремимся остаться людьми. Мы должны, постигая природу в мышлении, наполнить ее понятиями и идеями. Почему мы должны это делать?

Да, мои уважаемые слушатели, мы должны это делать, потому что только тогда пробуждается наше

сознание, потому что только благодаря этому мы становимся сознающими человеческими существами. Как каждое утро, открывая глаза, мы, по сути дела, вновь достигаем сознания в своих взаимоотношениях с внешним миром, так это было и в ходе развития человечества. Впервые сознание воспламенилось в знакомстве чувств, мышления с внешним процессом природы, а таким, какое оно теперь, стало недавно. Мы видим, что факт сознания просто исторически развился при общении органов чувств человека с внешней природой. Во взаимодействии органов чувств человека с внешней природой сознание возгорелось из притупленной, сонной культурной жизни первобытных эпох. Однако, теперь, хотя бы однажды, это возгорание сознания, это взаимоотношение человека с внешней природой необходимо непредвзято понаблюдать, и тогда обнаружится, что в человеке происходит тут нечто своеобразное. Если мы оглядываемся на нашу душевную жизнь, на то, что там есть, - либо в то время как мы пробуждаемся утром и перед пробуждением еще остаемся внутри в приглушенности грезящего сознания, либо в то время как мы созерцаем древнее состояние развития человечества, также почти грезящее сознание этих древних эпох, - если мы внимательно посмотрим на все то, что в определенной мере задвинуто в нашей душевной жизни за факты сознания, лежащие на поверхности нашей душевной жизни и возникающие из чувственного общения с внешней природой, то найдем мир представлений, слабо интенсивный, ослабленный до образов сновидений, с нечеткими контурами, отдельные образы, расплывающиеся друг в друге. Все это может установить непредвзятое наблюдение. Эта слабая интенсивность жизни представления, эта расплывчатость контуров, это расплывание отдельных образов представления - это прекращается не раньше, чем мы пробуждаемся для полного чувственного общения с внешней природой. Чтобы прийти к этому пробуждению, т.е.