Инфракрасный глаз   ::   Рассел Бертран

– Миллисент, – сказал мистер Шовелпенни, – это снадобье через несколько минут оборвет мою жизнь. Положение мое безвыходно. Прежде у меня были надежды, радужные надежды. Я мечтал посвятить свою жизнь двум богам – истине и добру. Увы, это оказалось химерой. Правда губит гуманизм, а гуманность несовместима с правдой. О, проклятье! Как жить, если одно нужно приносить в жертву другому? И что это за мир, где нужно либо душить друг друга, либо сдаться на милость самой беззастенчивой лжи! Нет, это невозможно вынести. Вы были добры ко мне, Миллисент, вы поверили в меня, вы знаете, как искренно я люблю вас, но что… что… что вы можете сделать, чтобы вернуть мир моей душе, раздираемой противоречиями! Ни ваши нежные руки, ни ваши дивные глаза – ничто меня не утешит. Я должен умереть. Но тому, кто меня заменит, я оставляю ужасный выбор – выбор между правдой и жизнью. Я не смог его сделать. Прощайте, прощайте, моя бесценная. Я ухожу туда, где неразгаданные загадки не будут терзать мою грешную душу. Прощайте…

Он сжал ее в последнем страстном порыве, потом она почувствовала, что сердце его перестало биться, руки мистера Шовелпенни разжались, и он упал бездыханным. Склонившись над ним, леди Миллисент сняла медальон со своей лебединой шеи, трепетными пальцами извлекла оттуда портрет и, прижимая его к устам, воскликнула:

– О благородное сердце, о великий дух, ты умер, и эти губы, которые я целую, не вымолвят больше ни слова. Но ты останешься жить в моем сердце. И я, твоя бедная Миллисент, завершу то, что ты начал, я принесу людям весть, которую не успел принести им ты.

С этими словами она сняла телефонную трубку и набрала номер газеты «Ежедневный Гром».

Нескольких дней, в продолжение которых редакция «Ежедневного Грома» отважно защищала леди Миллисент от ярости мужа и его клевретов, было достаточно, чтобы ее сенсационному сообщению поверили все. Один за другим, осмелев, люди начали признаваться, что никто из них никогда ничего не видел через инфрарадиоскоп. Марсианский бум кончился так же быстро, как и начался.

И конечно, распря между землянами, как и следовало ожидать, обострилась с новой силой. Вскоре она переросла в войну.

Армии воюющих стран сшиблись лбами на огромном поле битвы. Самолеты затмили небо. Атомные взрывы сеяли смерть по обе стороны фронта. Гигантские орудийные установки посылали в небо снаряды, которые сами отыскивали цель. И вдруг грохот взрывов утих. Самолеты опустились на землю. Артиллерия прекратила огонь.

Журналисты, расположившиеся в прифронтовой полосе и ожидавшие исхода страшных событий с любопытством, присущим людям этой диковинной профессии, первыми отметили внезапную и странную тишину. Никто не понимал, почему сражение прекратилось. Преодолев страх, они, наконец, двинулись туда, где должна была происходить битва. И увидели, что полки лежат мертвыми – солдаты умерли все разом, но не от ран, нанесенных врагом, а какой-то странной, неведомой смертью.

Журналисты бросились к телефонам. Они позвонили в свои столицы. Там, за тысячи километров от театра военных действий, успели принять слова: «Сражение прекратилось, так как…». И больше не услышали ничего. Те, кто передавал сообщение, тоже погибли. Телефоны замолкли. Смерть воцарилась в мире. Марсиане – на этот раз настоящие – пришли.



Послесловие

Приведенное выше описание последних дней теллурийской расы составлено мною по личному указанию великого деятеля, которого все мы, марсиане, бесконечно чтим, – я имею в виду, естественно, Мартина Завоевателя.