Призрак оперы   ::   Леру Гастон

Рауль, вероятно, ходил туда один, пока Филипп разговаривал, как обычно, с Ла Сорелли. Прима неизменно просила его побыть с ней до выхода на сцену, кроме того, его приятной обязанностью было держать маленькие гетры, которые она надевала, спускаясь из артистической, чтобы сохранить блеск своих атласных туфелек и чистоту трико телесного цвета. У нее было оправдание: она рано лишилась матери.

Отложив на несколько минут визит к Ла Сорелли, Филипп спешил за Раулем по коридору, который вел к комнате Кристины. Коридор этот сегодня был полон людьми как никогда. Все в Опере горячо обсуждали успех Кристины и ее обморок. Певица все еще не пришла в себя, и послали за доктором. Тот как раз направлялся в артистическую, с трудом прокладывая себе дорогу сквозь толпу поклонников. Рауль шел за ним, почти наступая ему на пятки.

Доктор и Рауль вошли в комнату Кристины одновременно. Доктор оказал ей первую помощь, и она наконец открыла глаза. Филипп был частью плотной толпы, стоявшей перед дверью.

— Не думаете ли вы, доктор, что эти господа должны покинуть комнату? — спросил Рауль с невероятной дерзостью. — Здесь ужасно душно.

— Вы правы, — согласился доктор и заставил выйти из помещения всех, кроме Рауля и служанки.

Та смотрела на Рауля широко раскрытыми глазами, полными смущения. Она никогда до этого не видела этого юношу, но она не осмелилась спросить его ни о чем.

Доктор же предположил, что, поскольку этот молодой человек действовал таким образом, он, вероятно, имеет на это право. Так Рауль остался в комнате, наблюдая, как к Кристине возвращается сознание, в то время как даже Дебьенн и Полиньи, пришедшие выразить ей свое восхищение, были отодвинуты в коридор вместе с другими мужчинами во фраках.

Граф Филипп де Шаньи, также изгнанный из комнаты, громко смеясь, воскликнул:

— Ох плут! Плут!

Затем подумал: «Доверяй после этого тихоням. Однако он настоящий Йаньи!» Граф направился к артистической уборной Ла Сорелли, но та уже спускалась вниз со своими напуганными подругами, и они встретились, о чем я уже говорил в начале этой главы.

В своей артистической комнате Кристина сделала глубокий вздох, ответом на который был стон. Она повернула голову и, увидев Рауля, вздрогнула. Она посмотрела на доктора, улыбнулась ему, затем взглянула на служанку и опять на Рауля.

— Кто вы, мсье? — спросила она слабым голосом. Юноша опустился на колено и пылко поцеловал ее руку.

— Мадемуазель, — сказал он, — я тот маленький мальчик, который вошел в море, чтобы достать ваш шарф.

Кристина опять посмотрела на доктора и служанку, и все трое засмеялись. Рауль, покраснев, поднялся.

— Мадемуазель, поскольку вам доставляет удовольствие не признавать меня, я хотел бы сказать вам кое-что наедине, очень важное.

— Вы не могли бы подождать, когда мне станет лучше? — произнесла девушка дрожащим голосом. — Вы очень добры..

— Простите, мсье, но вы должны покинуть нас, — сказал доктор со своей самой любезной улыбкой. — Я должен позаботиться о мадемуазель Доэ.

— Я не больна, — резко сказала Кристина с энергией, настолько странной, насколько и неожиданной. Она встала и быстро провела рукой по глазам. — Благодарю вас, доктор, но теперь мне надо побыть одной. Пожалуйста, оставьте меня. Я очень волнуюсь.

Доктор пытался протестовать, но, видя волнение своей пациентки, решил, что лучше всего предоставить ей возможность делать так, как она хочет. Он ушел вместе с Раулем, который смущенно остался стоять в коридоре.

— Я не узнаю ее сегодня, — заметил доктор. — Она обычно такая спокойная и нежная…

И он ушел.

Рауль остался в одиночестве. Коридоры уже опустели. В комнате отдыха балерин, очевидно, началась церемония проводов. Подумав, что Кристина, вероятно, тоже пойдет туда, Рауль ждал.