Истребители :: Ворожейкин Арсений Васильевич
Страница: 9 из 153 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕМинута расставания настала 13.05.10 - 05:18 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
И вот Василий Васильевич, которому не нравилось мое мнение о летном призвании, завел однажды такой разговор: — Ты что, талант не признаешь? — Признаю… — А получается, будто ни во что не ставишь, говоришь, это, мол, выдумка летный талант… — Признаю, Василий Васильевич, но только не богом данный, не врожденный талант, а добытый трудом, воспитанием, любовью к делу… Он был вспыльчив, а в горячности на слова не разборчивый, но, может быть, потому, что разговор происходил с глазу на глаз и самолюбие его не очень страдало, а возможно, и потому, что такие суждения были ему внове, слушал, не перебивая. Я продолжал: — Разве весь уклад нашей жизни не разбил на деле «теорию» наследственной одаренности, вырастив из крестьянского «быдла», из «черной рабочей кости» советскую интеллигенцию? А наши командиры времен гражданской войны? Разве они не превзошли кастовых генералов? Разве наши люди в Испании использовали современную военную технику и дрались хуже, чем представители «высшей немецкой расы»?.. Из каждого человека можно сделать и ученого, и бандита, и государственного деятеля — все зависит от условий. И летчика, конечно, причем отличного, такого, например, как Серов… — А почему в пример не поставил Чкалова? — Мы ведь не испытатели… Серов — боевой летчик-истребитель, и нам как-то ближе… Нет, Василий Васильевич, когда говорят: у такого-то врожденный талант, такой-то особо одарен, то я лично думаю, что это пережиток прошлого… Наверняка при коммунизме условия жизни сотрут деление людей на талантливых и простых смертных. Такое деление унижает человека, обрекает на пассивность. Вот я, например, и не мечтал стать летчиком. Что же, выходит, теперь из меня не может получиться истребитель? Так? Никакое предчувствие таланта меня не посещало, это точно! — Что из тебя получится — не знаю, — сказал Василий Васильевич очень серьезно, — а талант — как деньги. Или есть, или нет. — Да ведь и деньги у нас трудом наживаются… Этого сильного и мужественного человека губила водка. У всех в памяти был недавний случай, когда Василий Васильевич чуть было не расстался с авиацией. После грубого проступка, совершенного в пьяном виде, его отстранили от командования, вызывали в Москву и хотели уволить из армии. Василий Васильевич заверил, что с завтрашнего дня о нем ничего плохого никто не услышит. Ему поверили. Вечером того же дня он напился до бесчувствия и учинил громкий скандал. И снова предстал перед высоким начальником, которому обещал исправиться. — Вы не сдержали своего слова: напились и устроили дебош, — сказал начальник. — Вам больше доверять нельзя!.. — Позвольте! Я вам обещал исправиться с сегодняшнего дня, а напился вчера. Так что мое обещание еще не нарушено. — Хотите выкрутиться, поиграть словами? Не выйдет!.. — Я говорю только то, что было, и прошу мне верить. Только из уважения к высокому летному мастерству Василия Васильевича оставили в авиации и предупредили в последний раз. Вот уже несколько месяцев после этого случая он держался, как сам говорил, в «норме», а сегодня «норма» заколебалась. Тяжело и горько было думать, что этот прекрасный летчик, опытный командир и хороший товарищ может запить в ответственный для эскадрильи момент. Я уже отдыхал, когда он подошел и, грузно опускаясь на свою кровать, сказал: — Что, комиссар, задумался? Грустишь? — А тебе весело? Он меня понял и с прямотой, ему присущей, сказал в сердцах: — Не выдержал, согрешил. Обидно: все с Грицевцом уехали, а нас здесь, как прокаженных, высадили. Он горестно покрутил своей большой головой, очень прямо посаженной на широкие плечи, предвкушая сон, сладко вытянулся. — Давай-ка, комиссар, спать! Утро вечера мудренее, — и под нос замурлыкал: Взвейтесь, соколы, орлами, Бросьте таре горевать! То ли дело под шатрами В поле лагерем стоять! — Это что, твоя молитва на сон грядущий? — спросил я, не сдерживая улыбки. — Успокаиваю себя. Не терплю безделья и неопределенности. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|