Из Записных книжек   ::   Твен Марк

, когда они стояли у власти, похожи на волка, который, заглянув в хижину к пастухам, евшим ягненка, сказал:

- Ну, конечно, когда вы это делаете - все в порядке; а какой поднялся бы шум, если бы это сделал я!

Старик: "Когда я размышляю о людских страданиях, которые разрывают мне сердце, когда я вспоминаю, что это всего только капля в океане, в необъятной Атлантике горя, на которую каждодневно взирает бог, я негодую на беспечных людей, которые славят бога и не думают о том, что его нужно жалеть".

[1877. РАЗНЫЕ ЗАМЕТКИ]

23 ноября 1877. - Эдуард VI и нищий мальчик случайно меняются местами накануне кончины Генриха VIII. Принц в лохмотьях, - бедствует, а нищий, ставший принцем, терпит муки дворцовой жизни вплоть до самого дня коронации в Вестминстерском аббатстве, когда все разъясняется.

Человек, назначенный надзирателем к умалишенным, по ошибке попадает в дом, где живут совершенно здоровые люди. Дело происходит в Англии, и они называют его "смотрителем", так как уверены, что он - новый смотритель охотничьих угодий, которого им прислали. А тот, кого они ждали, тем временем управляет сумасшедшим домом и находится в большом затруднении.

Эту идею мне дал Дайон Бусико, драматург. Советовал разработать.

Разные отделы рая. В каждый особый вход.

У одного входа встречают кабатчика: артиллерийский салют, сонмы ангелов, великолепное факельное шествие. Он воображает, что ему суждено стать украшением райского общества. Но вот торжества окончились, и он впадает в ничтожество. Что еще обиднее - ему приходится три недели подряд отбывать повинность: день и ночь с факелом в руках орать в честь каких-то подонков, которых он вообще послал бы охотно к черту.

Уэйкмен годы и годы в полной тьме, в пространстве, отделяющем солнечную систему от многих других.

Славная система правительства, нечего сказать, при которой такого человека, как Р.Г.Дана, невозможно утвердить в должности, а в сенат посылают Джонса, годного разве что на то, чтобы быть тайным ходатаем в уголовном суде, - хороша система, при которой выдающийся и достойный гражданин не может стать президентом.

Полюбуйтесь на этот список:

Полк, Тайлер, Пирс и так далее. Почти что избрали Тилдена, которого должно судить за мошенничество. Половина избирателей за него проголосовала.

Ничтожный Конгресс из невежд и самозванцев. Продажная шайка грабителей.

Единственное, о чем напоминает церковное пение, - это о кресле зубного врача.

Жаждал вашей крови, словно проситель, которому вы только что оказали содействие.

Конгрегационистское кладбище в Вашингтоне. Каменные плиты даже для тех конгрессменов, которые похоронены в другом месте. Столь краткое величие никогда еще не рождало более вздорного тщеславия. По-настоящему взрослый человек должен считать пошлостью членство в Конгрессе.

Уехавший за границу получает льготы умершего. Я больше не с вами, и что вы ни скажете про меня, мне безразлично, - о, как это не безразлично, когда я с вами, один из вас! Я знаю, что вы воздержитесь от наиболее обидных слов, потому что они не могут меня уязвить; я далеко и их не услышу. Вот почему мы не обижаем умерших.

Какая малая величина сенатор или конгрессмен в Нью-Йорке, и какая он шишка здесь, в Вашингтоне!

Я думаю, что наше законодательство было бы много успешнее, если бы столица, куда доставляют этих надутых провинциальных ослов, была перенесена в Нью-Йорк. Конгрессу следует заседать в большом городе.

Я помню, как эти ничтожные конгрессмены появлялись к завтраку, каждый с пачкой бумаг и писем; вся повадка их и наслаждение, которое они извлекали из разыгрываемой комедии, показывали, что в берлогах, откуда они явились, письма были в диковину.

Еще добрый час после завтрака они продолжали сидеть за столом, чтобы на них смотрели. Пытались делать вид, что решают судьбы империи, читали свои письма, хмурили брови и т.п. Нью-Йорк выбил бы чванство из этих конгрессменчиков, да еще как!

В одежде и в манерах ньюйоркцев, как мужчин, так и женщин, есть какая-то ловкость, сноровка, которой нет у приезжих. В поезде, на пароходе или еще где-нибудь часто задаешься вопросом: откуда этот господин, эта дама? Относительно ньюйоркцев такого вопроса не возникает.