Продолжает Чарли Чен   ::   Биггерс Эрл Дерр

Но жестоко ошибется тот, кто предположит, что из-за отсутствия современного комфорта в отеле Брума всегда полно свободных мест. О нет! Удостоиться номера у Брума — это почти то же самое, что войти в круг избранного общества. Для большинства приезжающих в Лондон такая честь практически недоступна. В разгар летнего сезона здесь можно встретить государственных мужей, аристократов, прославленных писателей и артистов. Однажды здесь останавливался даже самый настоящий король — правда, изгнанный собственными подданными, но сумевший сохранить прежние связи на чужбине. В последние годы популярность отеля стала слегка тускнеть, между сезонами здесь начали снисходить даже до американских туристов — и вот результат: один из них позволил себя вульгарно убить. Совершеннейший нонсенс!

Через подъезд на Хафмун-стрит Дафф вошел в мрачноватый гостиничный холл. На мгновение он почувствовал себя как в соборе и, снимая шляпу, замер, словно ожидая, что вот-вот раздадутся звуки органа. Но бесшумно носившаяся тут и там прислуга быстро развеяла это впечатление. Здешних портье трудно спутать с мальчиками из соборного хора: все они, казалось, работали в отеле с тех самых времен, когда Сэмюэл Брум открыл свой первый пансионат. Они поседели у Брума, похудели у Брума, полысели у Брума. Почти все они были в очках, и почти все были окружены ореолом принадлежности к истории.

Дежурный портье с видом премьер-министра поднялся с кресла и величественно двинулся в направлении инспектора.

— Добрый день, Питер, — приветствовал его Дафф. — Что тут у вас стряслось?

Питер печально покачал головой.

— Очень неприятная история, сэр. Джентльмен из Америки — третий этаж, номер двадцать восемь. Труп, сэр. Вот что получается, когда начинаешь принимать чужих!

— Верно, Питер, — усмехнулся инспектор. — История и впрямь очень неприятная.

— Для всех нас, сэр, — вздохнул Питер. — И, поверьте, инспектор, мы переживаем ее чрезвычайно болезненно. Генри! — Этот призыв был обращен к рассыльному лет семидесяти, который «чрезвычайно болезненно переживал», свернувшись уютным клубком на маленьком канапе у конторки. На зов начальника он, впрочем, отозвался незамедлительно. — Генри проводит вас наверх, сэр. Единственное, что меня утешает в такой прискорбный час, это мысль, что раскрытие преступления находится в надежных руках.

— Благодарю за доверие, — кивнул Дафф. — Инспектор Хэйли уже здесь?

— Наверху, сэр. Как раз в том злосчастном номере.

— Для начала проводите этих джентльменов, — инспектор указал рассыльному на фотографа с дактилоскопистом. — А мне, Питер, хотелось бы поговорить с мистером Кентом. Он у себя?

— Думаю, что да, инспектор. Дорогу вы, конечно, помните?

Кент, управляющий отелем, выглядел весьма импозантно. Серебристый галстук прекрасно сочетался с воткнутой в петлицу маленькой алой розой. Зато мрачное выражение лица Кента заметно дисгармонировало с праздничностью его наряда. Рядом с управляющим за небольшим столиком сидел бородатый мужчина, напоминавший академического ученого, отрекшегося от всего земного.

— Рад, что расследование поручено именно вам, — почти дословно повторил Кент слова своего портье. — Я не мог и рассчитывать на такую удачу. История, сами понимаете, не из приятных, так что если вы сумеете сделать свое дело без особого шума, то я до скончания века…

— Увы, сэр, неприятные истории, как правило, идут рука об руку с оглаской… Кем был убитый? Когда он к вам поселился? С кем? Цель пребывания в Лондоне? Короче — все факты, которые вам о нем известны.

— Хью Моррис Дрейк, — ответил Кент. — Записал в книге приезжающих, что родом он из Детройта. Насколько я знаю, это такой город в Соединенных Штатах.