Продолжение путешествия   ::   Арсаньев Александр

Но то ли не решился, то ли постеснялся обыскать меня и всю дорогу сидел с напряженной прямой спиной, готовый выпрыгнуть из экипажа при первом же подозрительном звуке.

На улице уже стемнело, но я достаточно хорошо знала город, чтобы ориентироваться в любом его районе и днем и ночью. Меня повезли не в городскую тюрьму, как мне показалось сначала, а в ее специальное отделение. Мне было хорошо известно это каменное строение без окон. Я несколько раз ожидала здесь Александра, поскольку он частенько бывал здесь по долгу службы. Насколько мне было известно, помещение это предназначалось для особо опасных преступников и состояло исключительно из одиночных камер. Не скрою, это немного успокоило меня, потому что перспектива оказаться в одной камере с настоящими преступницами меня не прельщала. Хотя настоящие преступники считают одиночки чем-то наподобие карцера и боятся их, как огня. И мне известно несколько случаев, когда только одна угроза перевода в одиночку заставляла их выдавать своих товарищей и признаваться в самых тяжких своих преступлениях.

Как это ни странно, но большая часть наиболее опасных преступников органически не переносит одиночества. Не потому ли, что их преследуют души убиенных ими людей?

Мне ничто подобное не грозило. А в плане удобств, если о них можно говорить применительно к подобным местам, это помещение не уступало городской тюрьме. Поэтому когда наш экипаж остановился перед его стенами, я даже вздохнула облегченно.

И только когда меня ввели внутрь, и в нос ударил тяжелый тюремный запах, я впервые осознала всю неприглядность и серьезность своего положения. До этой минуты я просто не могла поверить в происходящее и соотнести знакомое слово «тюрьма» с собственной жизнью. И только этот запах, в котором перемешались ароматы гнилой капусты, отхожего места и человеческих страданий, помог мне осознать весь ужас происходящего.

За всю дорогу мой прежде такой разговорчивый конвоир не произнес ни слова.

Помня о том, что при первой нашей встрече он проговорил со мною едва ли не до утра, я и теперь ожидала чего-то подобного. Но, вопреки моим ожиданиям, он передал меня с рук на руки тюремному начальству, ограничившись единственным словом напутствия, если это можно так назвать:

– В шестую, – небрежно бросил он и демонстративно зевнул. Молодой мордастый паренек с ружьем довел меня до места, и впервые в своей жизни я услышала лязг тюремного запора за своей спиной.

На ощупь отыскав жесткое ложе, я присела на него и до боли в глазах пыталась что-то рассмотреть в темноте. Но, несмотря на все эти усилия, ничего не увидела.

Удивительно. Часа полтора я просидела таким образом, ожидая, что за мной придут, представляла себе предстоящий допрос и, как это ни смешно прозвучит, даже репетировала отдельные гордые фразы и презрительные интонации. Но прошел час, два… За мною так никто и не пришел. И я, наконец, поняла, что мои ожидания тщетны. И растерялась.

Если Алсуфьев добивался того, чтобы выбить меня из колеи, то он почти этого добился. Всю ночь я не сомкнула глаз и, кое-как пристроившись на нарах, пыталась понять, что меня ожидает утром, и в каких-таких злодеяниях попытается уличить меня бывший подчиненный моего мужа. Но никак не могла придумать ничего мало-мальски правдоподобного, а те фантазии, что приходили мне в голову, отметала за явной нелепостью. По абсурдности происходящего эта ночь соперничала с кошмарным сном, в котором существует наказание без преступления, и все попытки добиться объяснения происходящего обречены на провал.

А мерные шаги часового за стеной своей обыденностью лишь усугубляли абсурдность происходящего.

Пару раз я не то, чтобы засыпала, а впадала в какое-то забытье, в котором причудливо перемешивались события реальной жизни и книга Александра Дюма.