Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира. Книга I   ::   Карпов Владимир Васильевич

Имя Сталина вычеркнуто и там, где это было необходимо, и там, где нельзя; возникла другая крайность — его пытались заменить именем Хрущева

А затем, в шестидесятых — семидесятых годах, появился и разросся до невероятных размеров новый конъюнктурный бурьян о том, что наши победы главным образом вдохновлялись с Малой земли и были одержаны на том пути, где «вел» 18-ю армию начальник политотдела полковник Брежнев. Писали об этом всерьез и так много, что он сам поверил в это и преподнес себе маршальское звание, пять геройских Золотых Звезд и орден Победы. По статусу все это дается лишь за дела и подвиги, совершенные на поле брани, и полковнику-политработнику никак не полагается.

Вот такой неприглядный путь сложился у нас при написании истории Великой Отечественной войны Стыдно нам будет перед потомками Наверное, наследники будут пожимать плечами и поражаться нашей непоследовательности в оценке великих дел, которые мы смогли совершить, но не сумели достойно и правдиво описать.

Здесь, мне кажется, пора сказать несколько слов о том, как написана книга, о жанре «литературная мозаика».

Одна из причин, почему в нашей литературе до сих пор нет современной «Войны и мира», на мой взгляд, в том, что писатели пытались решить эту труднейшую проблему в старой форме, то есть создать роман или эпопею. Но тема, масштабы событий так огромны, что они не поместились в рамки старого жанра. Для того чтобы охватить колоссальный размах великой войны, нужно не плавное повествование с описанием батальных картин, пейзажей, переживаний героев. Нужно что-то новое. Кстати, Лев Николаевич Толстой к концу жизни, опираясь на свой огромный и многолетний опыт, пришел к заключению, что в старых формах, в тех, в которых работали он и его современники, уже писать нельзя. Вот что он говорил об этом:



«12 января. Сейчас много думал о работе. И художественная работа: „был ясный вечер, пахло…“ невозможна для меня. Но работа необходима, потому что обязательна для меня. Мне в руки дан рупор, и я обязан владеть им, пользоваться им. Что-то напрашивается, не знаю, удастся ли. Напрашивается то, чтобы писать вне всякой формы: не как статьи, рассуждения, и не как художественное, а высказывать, выливать, как можешь, то, что сильно чувствуешь» [2] .



Или вот еще — та же мысль:



«Мне кажется, что со временем вообще перестанут выдумывать художественные произведения. Будет совестно сочинять про какого-нибудь вымышленного Ивана Ивановича или Марию Петровну. Писатели, если они будут, будут не сочинять, а только рассказывать то значительное или интересное, что им случалось наблюдать в жизни» [3] .



Не надо подозревать меня в нескромности и самонадеянности. Я не имею в виду себя как продолжателя Толстого, говорю лишь о форме изложения. Опираясь на мудрость, опыт и прозорливость великого мыслителя, да и не только его, а и многих других (что никогда не было предосудительным), я попытаюсь осуществить задуманное мною.

С необходимостью создания нового жанра, отвечающего задачам, которые стояли передо мной как писателем при создании широкоохватных литературных произведений, столкнулся я еще при работе над повестью «Полководец» И мне кажется, я нашел такой жанр еще в той книге. В предисловии к ней я назвал его мозаикой. Мозаика — это вид изобразительного искусства, широко распространенный еще в Древнем Риме. Она создается из отдельных плиточек, разноцветных кусочков, все вместе они составляют определенное изображение, картину. Вот и в своей мозаике я создаю из отдельных эпизодов, фрагментов и цитат художественную литературную картину. Если в обычном романе или повести писатель оперирует словом и образом для изложения своих мыслей, поступков и переживаний героев и в целом замысла, то в мозаике писатель должен оперировать целыми блоками (если так можно сказать) и из этих блоков создать свое произведение. Для моей мозаики важным составным компонентом является документ, рассказ участника или очевидца события, способной убедительно, правдиво и достоверно показать то, о чем идет разговор.