Мировая холодная война   ::   Уткин Анатолий

Вильсоновская программа искала средний путь между реакцией и революцией, она включала в себя национальное самоопределение, представительное правление, лигу наций, развал прежних империй, непризнание революционных перемен, сохранение демократических свобод и гражданских прав, ослабление гонки вооружений, веру в «просвещенное мировое общественное мнение, мир, открытый для торговли.

• Своеобразная интерпретация советских целей. Она вышла из долговременной аналитической работы 1920-х — 1930-х годов. Основой представления СССР стал образ этой страны как мирового революционного центра, отрицающего возможности сосуществования, мессиански направленного на мировое могущество. Теоретики такого пошиба концентрировались до признания Америкой Советского Союза в латвийской столице Риге; поэтому такая интерпретация получила название «рижской аксиомы»; именно рижская аксиома заложила основание антикоммунистического консенсуса в 1945— 1949 годах. Один из апологетов «рижской аксиомы» — Чарльз Болен пишет в 1949 г.: «Я убедил себя и всех тех, кто целенаправленно работает над проблемами отношений с Советским Союзом, что причины противоречий между Советским Союзом и несоветским миром проистекают из характера и природы советского государства, его доктрин, а вовсе не из-за ленд-лиза или займов». Взгляды подобного рода исключали возможность дипломатического разрешения проблем, они делали такие попытки опасными, ибо противостояние в холодной войне представлялось как генетически предопределенное революционным, мессианским характером Советского Союза.

Американские лидеры, которые полностью приняли «рижскую аксиому» оказались жертвами ложного представления об объеме и интенсивности советского вызова, интерпретации характера советских целей; они неправомочно потеряли веру в дипломатию — новая американская доктрина «национальной безопасности» вела к ложному представлению о неотвратимо нависшей военной опасности Соединенным Штатам. Такая доктрина явила собой экспансивную интерпретацию потребностей американской национальной безопасности — главного элемента американского отношения к внешнему миру. Если американские интересы оказывались касающимися всего мира, то проявление любой советской активности за пределами границ СССР виделось угрозой Америке. При этом любая форма компромисса представлялась умиротворением — дурным словом после 1938 г.

Нам важно отметить, что еще до начала Второй мировой войны среди американских дипломатов возобладала «рижская аксиома», а ведь именно этим дипломатам в 1943-1949 гг. придется решать судьбы мира, судьбы «холодной войны».

Эти дипломаты, которым предстоит решать судьбу «холодной войны», начали изучать русский язык, культуру и историю в 1928 г. У молодых американских дипломатов было за спиной прекрасное образование: Джордж Кеннан учился в Берлине, а Чарльз Болен и другие расширили свое образование в Париже. Они вращались в примечательных кругах интеллигентов-иммигрантов, получая знания о России и все боле утверждаясь в негативном отношении к России после 1917 г. Дж. Кеннан напишет в мемуарах: «Никогда — ни тогда, ни в какой-либо момент в будущем — я не рассматривал Советский Союз достойным союзником или сотрудничающей державой, нынешней или в будущем, для моей страны». И этим знатокам России доверили выбор курса в решающий момент, когда Россия вышла из унижения поражений и отступлений, когда она в 1945 г. стала сверхдержавой.

Не все они видели в послереволюционной Советской России только культурное падение. Первый посол США в Москве Уильям Буллит докладывает в Вашингтон, что советские лидеры — «разумные, софистичные, энергичные» люди, которых нельзя убедить «потратить их время на обычную дипломатическую рутину… Они чрезвычайно склонны к контактам с обладателями первоклассного интеллекта, с людьми большого калибра как личности. Они, в частности, были восхищены молодым Кеннаном, который был со мной».