Мне приказал ОН   ::   Кукаркин Евгений

Сначала попал в партизанский отряд Кичкаря, потом из-за болезни живота, меня на самолете отправили в Москву, опять долго лечился. Лишь, в декабре 1944 года, меня комиссовали и разрешили ехать в Ейск. Там я женился на Тасе, устроился работать на обувной фабрике.

Июль 1965 года.

Опять в Москве. Жара не обычная. Меня встречает Дарья. Располневшая до невозможности. Она хлопает по плечу и говорит.

- А ты ничего. Хорошо выглядишь.

- Тогда я был доходягой.

- Помню, мне все тогда казалось, что ты потом обливаешься, от того, что трусишь. Потом Сейфулин сказал, в чем дело. Сильный ты мужик, Сережа.

- А где Сейфулин?

- Где то в Казани, служит в милиции. Важный стал. Павла убили где- то в Кенигсберге. А Григория не убили, ты знаешь, он дожил до победы...

- Что же с ним было?

- Сейфулин мне сказал. Григорий попался из-за предательства, проболтался в тюрьмах, а потом наши под Корсунем его освободили. Но дожил мужик до встречи, умер и причем, в день смерти Сталина. Ты сейчас куда поедешь, ко мне или в гостиницу?

- Хочу поехать к нему..., на дачу...

- Как хочешь, я тебя отвезу, но предупреждаю, там забор, охрана, к нему не пройти...

- Давай попытаемся.

Дарья ведет к "москвичу". За рулем усатый мужчина.

- Знакомься, мой муж, Костя.

Тот кивает головой.

- Сергей.

- Залезай в машину, я буду указывать маршрут.

Мы садимся в машину.

- Как там Тася?

- Молодцом. Уже завуч в школе.

- А сын?

- В артиллерийском училище на втором курсе.

- По стопам папочки пошел. Направо, потом опять прямо, - она указывает мужу куда ехать.

- А твоя дочь, уже выскочила за муж.

- Дуры сразу за муж не выскакивают, умчалась на великую стройку, город Шевченко возводят... Теперь влево...

Машина послушно сворачивает влево.

Мы едем час, наконец появляется высокий двух метровый забор.

- Приехали. Ты уж иди к калитке сам.

- Хорошо.

Я долго давил на кнопку звонка. Молодой парень в светлой рубахе, открыл дверь.

- Вам чего?

- Мне бы поговорить с Никитой Сергеевичем.

- Вам назначали?

- Нет.

- Тогда не могу.

- Скажите ему, старый фронтовик, хочет кое что уточнить для истории.

Тот смотрит на мою грудь. Орден Ленина, Красной Звезды, медали "за отвагу" и "Сталинградскую битву", полученные мной за Харьковскую операцию и действия под Россошью.

- Ваши документы.

Я достаю паспорт. Охранник долго читает, посматривая на меня.

- Я сейчас поговорю.

Меня впустили через четверть часа. Охранник ведет через сад к небольшой беседке. На скамейке он, Никита Сергеевич, без традиционной шляпы, чуть усталый, в помятом костюме, но глаза безумно любопытные.

- Марков Сергей Павлович, я о вас не слышал... Где вы воевали?

- На Барвенковском выступе, потом в одной операции под Воронежем в конце 1942 года.

При слове "Барвенковском", Никита Сергеевич поморщился. Еще бы, он же был там, в должности Члена Военного Совета Армии и его часть вины лежит на этом поражении.

- Что же вас интересует?

- Незначительная операция под Россошью.

- Я не знаю о ней.

- Меня туда послал Сталин.

Хрущев сразу изменился, улыбка пропала на его лице.

- Рассказывайте.

- Мне было приказано, поймать вашего сына, Алексея... Я выполнил эту операцию...

Бывший генсек молчит и тут с трудом говорит.

- У меня нет сына, Алексея.

- Перед смертью Алексей, - я сделал вид, что не слышал этой фразы, просил вам передать вот это...

- Что это?

- Портсигар, с письмом его девушки Веры.

- Я повторяю, у меня нет сына. Я вычеркнул его из жизни.

- Вера родила дочку, она дочка Алексея.

- Меня это не интересует, чья дочь.

- Видите ли, я решил выполнить последнюю волю умершего. Ваше право выбросить эту вещь. Я пожалуй, пойду.

Я встаю и выхожу из беседки.

- Постойте, - раздается сзади голос. Никита Сергеевич спешно спускается ко мне. - Я вас прошу, никому никогда не рассказывайте эту историю. Эта боль моего сердца, заноза в нем.