НЛО ! Очевидцы неопознанного   ::   Прийма А К

Вся в старческой бахроме, с заплатой на боку, сумка была под стать ветхому платью и заношенным тапочкам. Она тоже давно просилась на помойку.

Я на мгновение замер, сочувственно разглядывая женщину издали. Запах вечной бедности, улавливаемый не ноздрями, а душой, реял вокруг нее. Я тяжко вздохнул, привычно анализируя туманные мысли и ассоциации, приходящие мне в голову при встрече с каждым новым человеком.

В Дарье Михайловне я увидел метафору растреклятой нашей русской нищеты.

Это платье и тапочки... Эта сумка... Этот ее почтенный возраст... Безрадостный закат жизни в лютом

безденежье... Дарья Михайловна Шупик была чем-то вроде символа роковой безысходности судеб миллионов ее сограждан, вынужденных, как и она, влачить жалкое существование на "помойке" современной мировой цивилизации.

Я сам родился и вырос на этой "помойке". Я прожил на ней всю свою жизнь, которая, впрочем, не обогатила меня лукавством, называемым жизненным опытом. Я отказывался, следуя велениям того опыта, приноравливаться к плохому, мириться с житейскими обстоятельствами. Вонь нашей российской "помойки" всегда вызывала у меня омерзение, откуда бы ни смердило - из мусорного ведра телевизора ли, с трибуны ли, из вечно пустого ли кошелька, из газеты ли... Я не понимал, почему я не должен постоянно напоминать всем и каждому, что все мы обитаем отнюдь не в цивилизованном обществе, а на самых дальних его задворках. И я напоминал. В своих напоминаниях я особо подчеркивал, что наша культура (ну, все эти бравурные вирши, романы и повести, фильмы...)-это именно "помоечная" культура.

В результате у меня была... скажем так, достаточно специфическая жизнь, полная неординарного колорита.

Хуан Хименес, блестящий прозаик, вечный бунтарь, однажды сказал: "Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперек".

Ну, вот я и писал "поперек". Всегда и только "поперек".

Более того, печатал, представьте себе, свои "поперечные" писания в "Литературной газете", "Знамени", "Литературном обозрении", "Новом мире" и так далее, и так далее. И очень сильно огорчал ими "непоперечно пишущих", которых в нашей "помоечной" культуре было, разумеется, подавляющее большинство. Их общее огорчение росло и росло, а потом выросло в колотушку, которой мне дали по мозгам. Меня вообще перестали печатать, перестали допускать мои писания на страницы журналов и газет.

Это, однако, не помешало мне по-прежнему "жить поперек", то есть наперекор главным "помоечным" течениям. Выставленный за "антиобщественные печатные действия" из подцензурной общественной жизни

на улицу, я занялся исследованиями аномальных явлений. В ту пору когда это произошло, "аномальщина" пребывала под официальным запретом в нашей стране. А стало быть, изучая ее в меру своих скромных сил, я опять-таки водил пером "поперек" листа. Правда, на сей раз почти никто не ведал об этом. Работа вынужденно велась в условиях интеллектуального подполья...

Я был и, надеюсь, до конца своей жизни останусь вечно "поперечным" человеком.

Исторический опыт показывает: только те, кто "жили поперек", оказывались на форпостах того, что мы называем общественным развитием. Неважно, где находились форпосты - в прериях Дальнего Запада или в лабораториях алхимиков, в том знаменитом сарае, где испытывалась первая в мире модель телевизора, или же где-то еще... Важнее другое. Такие форпосты сотворялись руками только "поперечных" людей, вечно неуспокоенных, ищущих что-то новое, идущих всегда на шаг или пускай хотя бы на полшага впереди "непоперечных".

Сегодня еще не существует строгой серьезной науки об аномальных явлениях. Такая наука - дело будущего. Но чтобы будущее стало когда-нибудь научно. состоявшимся настоящим, его нужно готовить. Вся моя жизнь - это подготовка к нему.