Национальная проблема у первых славянофилов   ::   Устрялов Николай

С восторгом воспевал он в эти годы "стальной клинок", который "по латам весело стучал и на главах иноплеменных о Руси память зарубал".49) По видимому, "гнилая тягость лат земных" тогда не особенно его тяготила...

Любопытно отметить, что воинственная жилка жила даже и в кротком Киреевском, совмещаясь в его натуре с истинно христианским смирением, возвышенным идеализмом и подлинною гуманностью. Сознавая разумом и ощущая чувством чисто духовный характер исторической миссии России, он вместе с тем никогда не сомневался в нравственной целесообразности и допустимости войны за отечество. "Если бы перед рождением, -- пишет он, -- судьба спросила меня: что хочешь ты избрать из двух: или родиться воином, жить в беспрестанных опасностях, беспрестанно бороться с препятствиями и, не зная отдыха, наградою за все труды иметь одно сознание, что ты идешь к цели высокой, -- и лечь на половине пути, не имея даже в последнюю минуту утешенья сказать себе, что ты видел желанное? или провесть спокойный век в кругу мирного семейства..., где жизнь течет без шума и утекает без следа?... Я бы не задумался о выборе и решительною рукою взял бы меч"...50)

Но особенный интерес вызывает к себе взгляд Хомякова на крымскую войну 1855--1856 гг. Он смотрел на нее как на "священную войну", как на правую защиту православных братий от притеснений со стороны врагов истинного христианства. Он видел в ней прямое осуществление воли Промысла, руководящего человечеством. "Благодарение западным державам! -- восклицает он. -- Они, сами того не желая, ускоряют мгновение, когда два великие начала, до сих пор сокрытые в тени, выступят на свет Божий и возьмут верх в мире; они бессознательно двигают Россию на новый путь, на который она уже давно была тщетно призываема. Слепые орудия Божиих определений, они приобретают право на нашу благодарность, и не только на нашу, но и на благодарность всех будущих поколений, путь которых осветится светом более чистым, чем тот, каким освещался путь поколений прошлых".51)

Война должна погубить великую ложь, обратить народы на истинный путь... Выходит, таким образом, что уже не сила Божия слова просветляет омраченное сознание человечества, а сила земного меча, врученного России. Вспомним известное обращение Хомякова к родине в начале Крымской кампании:

...Встань, верна призванью,

И бросься в пыл кровавых сеч.

Борись за братьев крепкой бранью,

Держи стяг Божий крепкой дланью,

Рази мечом -- то Божий меч.52)

     Оказывается, для торжества вселенского дела необходимы кровавые сечи. "Слепые, безумные, дикие силы" не подчиняются добровольно чарам властительной мысли и слова. Где же вера в творческую мощь идей? Где же прежнее убеждение, что неверно злато, сталь хрупка?

Прежде, предостерегая людей от соблазнов мирской гордыни, поэт уверял, что не с теми Бог, кто говорит: "Мы -- Божий меч, мы -- Божий щит". Теперь же он горячо призывает свою родину на брань святую, увлеченно восклицая: ,,Рази мечом -- то Божий меч".53)

Эта двойственность крайне характерна и назидательна. Она вскрывает основную мысль третьей идейной тенденции в славянофильском учении о нации. Теория "святой брани" завершает собою систему ранних славянофилов, являясь ключом к разрешению "третьей части" национальной проблемы. Оружие в конечном итоге признается законным и морально оправданным средством для достижения победы истинных, совершенных национальных идей над ложными, несовершенными, или, иначе говоря, для восстановления гармонии между идеальным содержанием человечества и эмпирическим его содержанием. Бог неравнодушен к состязаниям земных народов и помогает тем из них, которые в данный момент нужны для воплощения Его воли на земле. Результаты борьбы всегда полны высшего смысла, ибо "Бог движет человечество".