Нена   ::   Зензинов Владимир Михайлович

Она спокойно лежала в снегу и почти не обращала внимания на свою шаловливую дочь, которая с визгом бегала вокруг нее, теребила за хвост, за уши, перелезала через нее...

Только иногда, как будто равнодушным, но вместе с тем любовным движением, оскаливая белоснежные зубы, брала ее в пасть поперек туловища и отбрасывала в сторону. Они обе в эту минуту не походили на собак - это были играющие друг с другом звери.

Хозяин старухи вернулся домой, когда солнце стояло уже высоко. Он осматривал, свои пасти и привез двух добытых песцов. Длинное чаепитие, строганина, оленина... Длинный, медлительный разговор на воляпюке с репертуаром из якутских слов, мне известных. Старуха, конечно, уже рассказала ему во всех подробностях о нашей несостоявшейся сделке. - Продаст или не продаст ? - задавал я себе вопрос.

Я уже собираюсь в путь, уже завязываю вокруг куртки потуже ремень. Хозяин, - говорю я равнодушным голосом, - торгуй ыт! - "Торгуй нету, - с поклоном отвечает мне старик, - бери так."

Это означало, что он не мог мне, как почетному гостю, отказать в моей просьбе - он предлагал мне собаку в подарок. Но я уже знал обычаи севера. "Бахыбо, хозяин" (т. е. спасибо) - пожал обеими руками его руку и дал ему, тоже как подарок, десять рублей... Все церемонии северных обычаев были соблюдены.

Когда моя нарта тронулась, у меня на коленях лежала собачонка, испуганно и вместе с тем с любопытством выглядывая из-под одеяла. Я здесь же окрестил ее "Неной" - НЕНА на языке морских ламутов значит - СОБАКА.

Так началась моя жизнь с Неной.

Через несколько дней я уже был в Булуне.

Моя нарта остановилась перед домиком, в котором жили "государственные". Среди них были мои приятели, с которыми я сидел в Иркутской, Александровской и Якутской тюрьмах, с которыми вместе шел по этапу в Якутку. Оставив Нену в нарте под одеялом, я вошел к ним. После первых минут встречи я, выждав момент, с искусственно смущенным лицом, заявил им : - товарищи, прежде чем селиться у вас, я должен вас предупредить - я не один, со мной спутница... - С удовольствием заметил, как все трое лукаво и многозначительно между собой переглянулись. Мы все вместе вышли к нарте и я торжественно приподнял одеяло Нена уже сидела, вопросительно поглядывая на нас и навострив свои остренькие уши. На лицах товарищей я прочитал разочарование.

Но скоро она сделалась и их любимицей. Посередине избы к потолку у нас была привязана для нее игрушка - на длинном шнурке круглая чурка на высоте ее роста. Нена часами играла с ней, носясь за нейкругами по комнате, визжа от наслаждения и порою злобно рыча от негодования, когда чурка, раскачнувшись, стукала ее по лбу.

За Неной ухаживали все, но признавала она только меня. Меня она очень скоро признала СВОИМ ХОЗЯИНОМ и я знаю-это чувство она потом пронесла через всю свою жизнь. Это, пожалуй, не была любовь, не была верность и преданность собачья привязанность, конечно, больше всего этого. Я уверен, что обо мне она думала и на своем собачьем языке называла меня только так: "ОН!" - обязательно со знаком восклицательным. ЧЕРЕЗ МЕНЯ воспринимала она всю жизнь, ОТ МЕНЯ шло для нее все... А я - я был к ней внешне строг, но в душе платил ей горячей любовью и она это хорошо понимала.

Очень быстро Нена сама нашла себе в нашей избе место - на моем одеяле в ногах, причем часто свою мордашку она клала на мои ноги и так засыпала. Вечером она сама залезала ко мне на ту импровизированную кровать, которую мы с товарищами соорудили в первый же день моего приезда, и слезала с нее только утром, когда я сам позволял ей это. Нередко, просыпаясь и открывая глаза, я уже встречался глазами с ней и понимал, что она нетерпеливо ждала этого момента и просит, чтобы я ей разрешил спрыгнуть на пол.