Несколько заметок и воспоминаний по поводу статьи Материалы для биографии А П Ермолова   ::   Лажечников Иван Иванович

На этот раз мы узнали, что Наполеон очутился позади нашей армии, чтоб оттянуть ее от Парижа к Рейну. В первые часы тревоги, произведенной этим отчаянным маневром, нам велено было отступать. Но это движение продолжалось только несколько дней. Скоро в военном ареопаге, благодаря совету князя П.М.Волконского и энергической воле государя, решено было не поддаваться на удочку, закинутую ловким рыбаком, а идти твердо, всеми силами, на столицу Франции. Ему оставлен на приманку немногочисленный отряд, который своими усиленными бивуачными огнями должен был представить декорацию большого корпуса, готового дать неприятелю сражение. Пока происходили в главной квартире совещания и сделаны распоряжения, мы ночью шли скорым маршем на попятную. Что это за смутная, тяжелая ночь была! Солдаты, не успевшие отдохнуть от дневного похода, падали полусонные в сомкнутых колоннах, офицеры, будто опьянелые, ныряли на своих лошадях.

______________

* Здесь взят в плен генерал-майор Константин Маркович Полторацкий. В изданной им брошюре он описал разговор свой с Наполеоном и свой плен.

Солдатам вообще на походе надоедали экипажи сановников, особенно не боевых, для которых надо было расступаться целым колоннам корпусов. При этом происходили смешные вещи. Например: едет маркитант главной квартиры, а командир гвардейского корпуса Лавров, не расслышав хорошо, скомандует: "раздайся! адъютант главной квартиры!" И колонны раздаются, сопровождая хохотом маркитанта в его торжественной колеснице. Надо прибавить, что к лишению сна примешивалось неудовольствие на отступление, которого не любит русский солдат. Известно, каким тяжелым, незаслуженным укором пало оно на голову великого полководца, который перед русским людом виноват был только в том, что носил немецкую фамилию и не хотел драться во что бы ни стало, а перед некоторыми насмешниками в том, что нечисто изъяснялся по-французски. Вот мы и плетемся в сумраке ночи по большой дороге опять к Труа. Что до меня, отъедешь несколько десятков сажен вперед колонны своего корпуса, слезешь с лошади, присядешь близ дороги, крепко обхватив поводья, и погрузишься в судорожную дремоту. Дремлешь, а чуткое ухо настороже. Услышишь, что шум шагов слабеет, встрепенешься... идет арьергард. Опять на коня, и опять принимаешься за тот же маневр. Отошли мы несколько лье назад и стали на обетованные бивуаки. Какие-то огромные сараи промелькнули в глазах, и через пять, десять минут их не стало. Они пошли на дрова. Таковы неминуемые следствия войны. Между тем, в русской армии соблюдалась строжайшая дисциплина; за мародерство в неприятельской земле солдат примерно наказывался. Под Бриенном при мне расстреляны были за неважное похищение собственности у крестьянина - артиллерист и казак. Помню, как у солдат, отряженных от каждого полка армии, неустрашимых в делах с неприятелями, дрожали руки, когда они стреляли в своего товарища, за несколько часов стоявшего в их рядах.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Тут же расстрелян был и мэр, за возбуждение крестьян своей деревни к какому-то партизанскому нападению на наших, которое не удалось, но могло бы иметь для нас дурные последствия, послужив опасным примером для других подобных проявлений. До сих пор слышу раздирающие душу слова, произнесенные им, когда наш русский священник напутствовал его в жизнь вечную: "Ma pauvre femme, mes pauvres enfants!"*

______________

* Моя бедная жена, мои бедные дети! (фр.)

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вообще, прибавлю кстати, народная война во Франции, по тогдашнему настроению французов и, как я сказал, вследствие строгой дисциплины в русском войске, не имела малейшего успеха, несмотря на желание Наполеона затеять ее.