Псы войны   ::   Форсайт Фредерик

Говорили, что можно безошибочно угадать, в каком баре Крошка Марк разыгрался накануне, по количеству мастеров, вызванных для восстановительных работ.

Сирота, он воспитывался в церковном учреждении, где святые отцы столь настойчиво пытались вколотить в мальчишку-переростка чувство уважения к старшим, что даже Марк однажды не вытерпел и в возрасте тринадцати лет уложил одним ударом увлекшегося поркой наставника на каменные плиты пола, с которых тот так и не встал.

После этого последовала череда исправительных колоний, потом специальная школа, тюрьма для малолетних и, наконец, ко всеобщему облегчению, вербовка в десантные войска. Он был одним из тех 500 парашютистов, сброшенных над Стенливилем вместе с полковником Лораном для спасения миссионеров, которых местный вождь, Кристоф Гбонье, грозился зажарить живьем на главной площади.

Не прошло и сорока минут после того, как они приземлились на аэродроме, а Крошка Марк уже нашел свою дорогу в жизни.

Спустя неделю он ушел в самоволку, чтобы избежать репатриации в Бельгию, и завербовался в отряд наемников. Помимо крепких кулаков и широких плеч, Крошка Марк славился своим необычайным умением обращаться с базукой — своим любимым оружием, которым он орудовал так же весело и непринужденно, как мальчишка трубочкой для стрельбы горохом.

В ту ночь, когда они летели из анклава к Либревилю, ему было только тридцать лет.

Напротив бельгийца, прислонившись к стене фюзеляжа, сидел Жан-Батист Лангаротти, погруженный в свое привычное занятие, помогающее скоротать долгие часы ожидания. Небольшого роста, крепко сбитый, подтянутый и смуглый корсиканец, родившийся и выросший в городке Кальви. В возрасте восемнадцати лет он был призван Францией в числе ста тысяч appeles <Призывники (фр.).>на алжирскую войну. К середине полуторагодичной службы он подписал постоянный контракт и позже был переведен в 10-й Колониальный десантный полк, в пресловутые «красные береты» под командованием генерала Массю, известные под названием «les paras». Ему был двадцать один год, когда наступил раскол и некоторые части профессиональной французской колониальной армии встали под знамена идеи «вечно французского Алжира», проповедуемой в то время организацией, называемой ОАС.

Лангаротти ушел вместе с ОАС, дезертировал и после неудавшегося путча в апреле 1961 года ушел в подполье. Тремя годами позже его поймали во Франции под чужим именем, и он провел четыре года в заключении, томясь в мрачных и темных камерах сначала в тюрьме Санте, в Париже, затем в Tурe и, наконец, в Иль-де-Ре. Заключенным он был неважным, о чем у двух надзирателей остались отметины на всю жизнь.

Несколько раз битый до полусмерти за нападение на охрану, он отмотал весь срок от звонка до звонка и вышел в 1968 году, боясь лишь одного на свете: закрытого пространства, камер и нар. Он давно дал себе зарок ни за что больше не попадать в камеру, даже если это будет стоить ему жизни, и прихватить с собой на тот свет не меньше полудюжины тех, кто снова придет его забирать. Через три месяца после освобождения он на свои деньги прилетел в Африку, ввязался в военные действия и поступил в отряд Шеннона как профессиональный наемник. В ту ночь ему был тридцать один год. Выйдя из тюрьмы, он не перестал неустанно совершенствовать свое искусство владения оружием, которое было ему знакомо еще с мальчишеских лет на Корсике, и благодаря которому он позже приобрел себе репутацию в закоулках города Алжира. Левое запястье у него было обычно обмотано кожаным ремнем, таким, которым пользуются старые парикмахеры для заточки опасных бритв.

Ремень крепился на запястье двумя металлическими кнопками.

Когда было нечего делать, он снимал его с запястья и наматывал на кулак левой руки гладкой стороной кверху.