О Замке Отранто Уолпола   ::   Скотт Вальтер

Но в литературном произведении Хорас Уолпол достиг того, что он же в качестве архитектора, по-видимому, считал превосходящим возможности своего искусства. Далекая, суеверная эпоха, в которую развертывается действие его повести, искусно сооруженные готические декорации, степенный и, как правило, величаво-торжественный характер обхождения феодальных времен - все это постепенно располагает нас к приятию чудес, которые, конечно, не могли происходить на самом деле ни в какую эпоху, но в то время, когда развертываются события "Замка", не противоречили верованиям всего рода человеческого. Таким образом, целью автора было не просто изумить и устрашить читателя введением сверхъестественных двигателей действия, но и взвинтить его чувства настолько, чтобы он на некоторое время уподобился людям того грубого века, который

"Всем небылицам верил свято".

Как трудно было соорудить столь изящную и стройную постройку, лучше всего можно оценить, сравнив "Замок Отранто" с менее успешными опытами позднейших сочинителей, в чьих произведениях, несмотря на все их усилия усвоить манеру старинного рыцарского романа, то и дело наталкиваешься на явные несуразности, тотчас вызывающие мысль о дешевом маскараде, на котором вся пестрая гурьба ряженых - призраков, странствующих рыцарей, волшебников и юных красавиц - щеголяет в платьях, взятых напрокат в костюмерной на Тэвисток-стрит.

В одном важном пункте наиболее значительные из последователей м-ра Уолпола отступили от его системы.

Романтические истории бывают двух родов: одни - сами по себе вероятные, то есть воспринимаемые как правдоподобные во все века; другие - невероятные на взгляд более просвещенных эпох, но созвучные верованиям отдаленных времен. Сюжет "Замка Отранто" принадлежит ко второй группе. Миссис Рэдклифф, чье имя должно произносить с уважением, обычно воздаваемым таланту, постаралась осуществить компромисс между этими двумя различными типами повествования, объясняя в последних главах своих романов все чудеса естественными причинами. Против такого усовершенствования готического романа можно выставить столько возражений, что мы лично склонны предпочесть, как более простую и впечатляющую, повествовательную манеру Уолпола, который рассказывает о сверхъестественных событиях с точки зрения людей одиннадцатого или двенадцатого столетия, охотно веривших в чудеса. Во-первых, читатель негодует, узнав, что его обманом заставили пережить ужасы, которые, как обнаруживается в конце концов, объясняются наипростейшим образом; перечитывать книгу ему уже решительно неинтересно, поскольку при первом чтении он был на последних страницах допущен за кулисы. Во-вторых, забота о том, чтобы снять с нашей души бремя якобы мистического ужаса, столь же излишня в откровенно вымышленном сочинении, как и предусмотрительность благоразумного Основы, предлагавшего, чтобы из-под маски льва высовывалось лицо исполнителя этой роли, оповещая зрителей, что перед ними человек, подобный всем прочим людям, не кто иной, как милейший столяр Снаг. {*} Наконец, заменители сверхъестественного нередко так же неправдоподобны, как и те механизмы, которые они призваны объяснить и заместить. Когда от читателя требуется, чтобы он допустил возможность сверхъестественного вмешательства, он прекрасно понимает, чего от него хотят, и если он благорасположен к автору, то настраивается на такой лад, чтобы на время чтения поддаться обману, затеянному для его развлечения, принимая те предпосылки, на коих основывается фабула. {Есть, однако, примеры обратного. Вспомним хотя бы того сурового поборника "чистейшей" правды, который отверг "Путешествия Гулливера" как набор самых невероятных небылиц.