Оранжевая мина   ::   Кара-Мурза Сергей Георгиевич

Особенно легко это происходит в президентских республиках, ибо с отдельным политиком можно договориться, ему можно пригрозить или, в крайнем случае, «ликвидировать». Для его замены не требуется дорогостоящих операций типа «революции».

Другое дело, когда правителей заменяют, чтобы изменить направление деятельности власти, поставить перед ней принципиально новые цели. Это вызывает сопротивление влиятельных общественных сил. Даже если верховный правитель и сам был бы рад, получив хорошие отступные, удалиться от власти, уступив место более подходящему «менеджеру», ему этого не позволяет его окружение («хунта»). Ведь оно тоже имеет средства воздействия на «первое лицо» — хотя бы с помощью шантажа. В этих случаях и приходится устраивать перевороты. Лучше «бархатные», без большого насилия. Это обходится дешевле и не создает риска породить реальное сопротивление части народных масс.

Типичным примером такой смены властной бригады была замена Горбачева на Ельцина в 1991 г. Команда Горбачева сделала для демонтажа советской политической и экономической системы все, что позволяли доктрина, риторика, сам образ этой команды. Соблазнив людей знаменем, на котором написано «Больше социализма! Больше социальной справедливости!», нельзя было проводить обвальную приватизацию. Такое грубое нарушение приличий как раз и снимает наваждение, чего никак нельзя допускать. Поэтому была разработана программа «свержения» команды Горбачева — программа стандартная и классическая. Граждане смотрели большой политический спектакль — и верили в него настолько, что и спустя 15 лет Горбачев может появляться на публичной сцене и рассказывать, как он страдал оттого, что ему никак не удавалось устроить «социализм с человеческим лицом».

Если бы изменения в целях и способе действий властной верхушки, которые вызывают смену ее персонального состава, касались только интересов конкурирующих группировок в правящем слое, то это нас мало бы касалось. Дворцовые перевороты всегда были и будут. Но если приходится проводить революцию, хотя бы и «бархатную», то это значит, что будут затронуты жизненные интересы большой части народа. В этих случаях быть безучастным наблюдателем глупо. Тут надо смотреть в оба и постараться воздействовать на ход событий. Как правило, соотношение потенциальных сил позволяет это сделать, но обществу не удается превратить свои потенциальные возможности в активные — его сознание подавлено манипуляторами. Действует гипноз — мозг затуманен, руки не двигаются. Под звуки волшебной дудочки колонны людей бредут голосовать — за Ельцина, Кучму, Ющенко, Шеварднадзе, Саакашвили…

Возможность государства нейтрализовать эти опасности на этапе их созревания, а также преодолеть их в самый момент революции во многом зависит от способности власти выстроить «карту опасностей», в достаточной мере приближенную к реальности. «Бархатные революции» происходят лишь в тех странах, государственная власть которых потеряла эту способность и в своих действиях ориентируется по слишком недостоверной «карте», а то и вообще «пользуется картой другого района».

Причины этого многообразны. К фундаментальным причинам надо отнести мировоззренческую неадекватность власти. Она выражается, прежде всего, в унаследованном от философии модерна механицизме . Более трех веков в культуре Запада господствовало навеянное ньютоновской картиной мироздания представление об обществе и государстве как машинах . Происходящие в них процессы виделись как движение масс под действием сил . Соответственно, и угрозы государству власть видела как существование массы противников, накапливающих силу , которую они и собираются обрушить на защитные силовые структуры государства.

Средства преодоления этой угрозы виделись в укреплении этих силовых структур.