Паруса в океане   ::   Петров Эдуард

Купцы-свидетели и рабби Рахмон оттиснули в правом углу таблички свои фирменные печатки, Астарт скрепил все оттиском своей серьги кормчего с изображением дельфина.

Писец аккуратно положил табличку в заранее разведенный костер. Пока письмена приобретали прочность камня, слуги Рахмона обносили всех присутствующих вином.

- За удачу в делах нового хозяина, еще одного хозяина, живущего в нашем квартале, провозгласил тост один купец.

- Да поможет ему Мелькарт!

- Да преисполнится его сердце благодарностью к благодетелям ростовщикам! - заключил Рахмон, и все выпили.

- Ну и дрянь же ты нам подсунул, - сказал Астарт и выплеснул из своего кубка на землю, - ты, благодетель, наверное, ошибся, приказав рабам зачерпнуть помоев вместо вина.

Ростовщик фальшиво засмеялся и через силу осушил свой кубок. Купцы-свидетели, ухмыляясь, вернули кубки рабам и распрощались вслед за ростовщиком.

Ахтой неодобрительно покачивал головой. Ему не нравилась сделка.

- Не унывай, дружище, построим лодку, а грянет шторм, и, когда ни один кормчий не отважится выйти в море, доставлю на острова срочный груз. Один рейс окупит с лихвой и долг, и проценты.

Но Ахтой был мудр в делах житейских.

- Не учитываешь неожиданности, столь обильные в жизни смертных. Вдруг ты не построишь лодку? Или тебе помешают в твоих помыслах? Или море проглотит твое судно? Чем я тебе помогу? Я нищ. Брать плату за лечение не могу, нельзя. Мой господин Имхотеп не брал.

- Не все так печально, Ахтой. В армии мои долги сохраняли мою жизнь от иудейских топоров и плетей сотников. Чем больше ты должен, тем лучше тебя берегут от смерти.

- Здесь не армия. Здесь купцы.

Рабы Рахмона приволокли два толстых бревна и бросили перед хижиной. Надсмотрщик привел девушку в рабском ошейнике и с тощим узелком в руках и толкнул ее к Астарту.

- Вот твой новый господин.

Девушка покорно подошла к господину и хотела поцеловать ноги. Астарт остановил ее. Надсмотрщик захохотал и погнал рабов вдоль по улице.

Она была очень мила, даже красива, хотя безжалостное клеймо на лбу уродовало прелестное личика. Прямой нос, слишком светлая для хананейки кожа, маленькие руки и ноги.

- Агарь?

- Да, господин, рабби Рахмон приказал так называть меня, когда я родилась.

- Знаком тебе Эред?

Она испуганно вскинула длинные ресницы и еле слышно прошептала:

- Да...

- Он мой друг. Я узнал, что вы любите друг друга, и хочу, чтобы вы были вместе.

- О, господин!.. - Агарь обхватила его ноги, заливаясь слезами.

- Перестань. Ахтой, ты видишь, как люди делают себе повелителей. Стоит облобызать ступню нищего, как в нем просыпается господин.

Астарт был рад. Ахтой разделял радость друга, но ему не давала покоя мысль, что рабби Рахмон, как истый ростовщик, не преминет воспользоваться уздой, взнуздавшей Астарта.

В этот день они наспех починили крышу и стены. Когда Тир окутала ночь, звезды больше не заглядывали в проломы и трещины.

- Одну дыру можно было бы оставить, - ворчал Ахтой, взбираясь на крышу, чтобы по хвосту новой кометы определить, что ожидает человечество в будущем году.

Астарт лежал на своем ложе, покрытом сухой травой, и прислушивался к легкому шороху ящериц, бегающих по потолку. Из другой комнаты неслышно вошла рабыня с масляной плошкой в руке.

- Что тебе, Агарь?

- Я ждала, когда господин позовет меня.

- Зачем?

- Как зачем? - В свою очередь удивилась девушка. - Мой прежний хозяин...

- Понимаю... Присядь и слушай. Когда-то давным-давно двое мальчишек и одна девочка покинули Тир и отправились искать приключения. Я бежал от жрецов богини Астарты, я был с рождения посвящен ей. Эред - от жадного скифа, а Ларит увязалась за нами. Она тоже с рождения посвящена богине... Она дрожала при одном звуке ее имени, но все равно ушла с нами. Потом мы бродили по всему свету, плавали то на плотах, то на галерах.