Пашка Огонь   ::   Жариков Леонид Михайлович

- Против чего ты протестуешь?

- Мы требуем, чтобы на нас обратили внимание. - Пашка обернулся к ребятам и воинственно оглядел их, подбадривая друзей, а заодно и себя самого. - Нам обещались, что будет детская коммуна, а теперь ничего нету. Мы живем в душных каморках...

Петр подумал: "Небось опять, мошенник, не подмел "душную каморку" и посуду, наверно, не помыл".

Пашка глотнул воздуха и, но сбавляя резко протестующего тона, продолжал:

- Томимся в душных каморках, а в Поклонском буржуи одят хлоб и на музыке играют "Боже, царя храни". Как это называется: мы, дети-пролетарии, сидим голодные, а буржуям молоко посылают? Мы требуем освободить имение от издыхающей контрреволюции! - И Пашка снова победно оглянулся на ребят глаза их блестели, и он догадался, что боевые друзья одобряют слова своего несгибаемого вожака.

- Ты, Пашка, бузу не затевай, - не поднимая головы, недовольно проговорил предревкома. Ему было досадно: работы и так по горло, неотложные дела, а тут отрывают но пустякам - и кто? Собственный братишка-сорвиголова. И, уставший от бессонной ночи, которую пришлось провести в шахте, добывая уголь, председатель ревкома продолжал: - Дети в том приюте нерусские, понятно вам? Их отцы - бельгийцы, англичане, французы - работали у нас в России, а потом убежали с буржуями или убиты при защите власти капитала. По законам революции мы будем защищать этих сирот. Дети но виноваты, они тоже люди и хотят есть.

Но Пашка но сдавался:

- Мы получаем четверть фунта макухи в день, а они едят белые булки! с негодованием проговорил он.

- И молоко и мот, - пискливо добавила Верка, но, испугавшись сердитого взгляда старшого брата, юркнула за спину Пашки.

- Это еще ничего - молоко! - выкрикнул Колька Штейгер. - Они богу молятся. У них Иисус есть, сам видал!

- Пускай буржуйчики поживут так, как мы живом, - громким голосом предложил Мишка Аршин, самый старший и самый маленький из ребят. За небольшой рост его и прозвали Аршином. Характер у него был довольно коварный - усвоил привычки отца-артельщика. Он всегда бил по самому больному. Вот и сейчас с гневом зая-вил: - Вы только поглядите, как наш Пашка живот, у собаки конура лучше. Зачем же издеваться над человеком?

- Не признаем! - заявил Колька Штейгер.

- Но признаем, - поддержал Пашка, бесстрашно глядя в лицо брату. Если вы не освободите буржуйское имение, мы сами ого освободим. - Тут он вспомнил, как взрослые рабочие говорили на митингах, и добавил: - Своею собственной рукой освободим!

- Значит, вы не подчиняетесь законам пролетарской власти? - сурово спросил Петр.

В спор вступил Володька Дед, прозванный так за сиплый голос и густой белый пушок, покрывавший круглое детское лицо. Володька был самым сильным из всех рудничных ребят, он без труда выжимал пудовую гирю и мог побороть самого Пашку, если бы но был но характеру добродушным и безответным. Но сейчас справедливый Пашкин протест задел и его мягкое, незлобивое сердце

- А почему вы буржуям помогаете? - спросил Володька у председателя ревкома и решительно вытер губы рукавом.

- Да кто вам сказал, что они буржуи? - заметил, смеясь, один из членов ревкома - углекоп. У него только зубы белели на черном лице, потому что он тоже пришел сюда после работы.

- Буржуи, факт! - выкрикнул Мишка Аршин. - А еще у них генерал есть.

- Какой генерал, что вы, хлопцы, выдумываете? - с усмешкой возразил председатель ревкома.

Но Пашку обмануть было трудно: он сам - и не раз - подкрадывался к помещичьему дому и заглядывал в окна. Видел ребятишек-буржуйчиков, и генерала видел, и видел, как молоко буржуи пьют, и слышал, как на музыке играют "Боже, царя храни". И Пашка сказал:

- Я сам лично видал генерала. У него картуз в золоте и на рукавах золотые полоски.

- Да то, наверно, швейцар.