Перед лицом Родины   ::   Петров (Бирюк) Дмитрий

Помолчав несколько, заговорил снова:

- Я вас прошу, Ефим Харитонович, проявите великодушие и забудьте, что я, быть может, когда-то относился к вам плохо. Мы с вами русские люди, помимо своего желания попавшие на чужбину... Так вот я, как русский человек, офицер, прошу вас тоже, как русского человека и офицера, помогите мне... помогите! - выкрикнул он с надрывом. - Накормите! Я третий день ничего не ел.

Воробьев изумленно посмотрел на него.

- Вы голодны?.. Идемте скорее, - потащил он Константина в первое попавшееся кафе, которых в Париже великое множество. Парижане любят свои кафе. Там можно побеседовать о чем угодно с приятелем, назначить свидание любовнице, поиграть в карты, перелистать журнал или газету.

Воробьев внезапно передумал.

- Нет, - сказал он, - пойдемте лучше вот в тот ресторан напротив. Я хочу вас угостить посытнее.

Ресторан был роскошный. В огромном зале все сверкало в хрустале, серебре, бронзе. На стенах картины в богатых багетах. Публики в ресторане было мало. И все, кто находился сейчас здесь, были люди солидные, хорошо одетые.

Константин, оглядев свой заношенный костюм, стоптанные и давно не чищенные туфли, беспокойно стал разыскивать, где бы сесть подальше от досужих взглядов, и, выбрав укромный утолок, потянул туда Воробьева.

Играя салфеткой, к ним не спеша направился внушительного вида полнотелый гарсон в смокинге.

- Что вам угодно, мсье? - спросил он.

Воробьев стал заказывать. Записывая заказ, гарсон заметил давно не бритое лицо Константина. Он внимательно осмотрел его несвежую рубашку и заношенный костюм и, пренебрежительно сморщившись, перевел взгляд на безукоризненно одетого Воробьева.

- Пардон, мсье, - подчеркнуто спросил гарсон Воробьева, - вы именно в этом ресторане хотели бы пообедать с вашим спутником?

- Да-а, именно в этом, - ответил сухо Воробьев и, указывая на Константина, строго добавил: - Генерал именно здесь желает поесть.

Гарсон недоуменно вздернул плечами и, получив заказ, отошел от них.

Все время, пока Воробьев разговаривал с гарсоном, Константин сидел с опущенными глазами, не смея взглянуть на официанта, пряча под столом свои ноги в дырявых туфлях.

- Вы, Ефим Харитонович, - сказал. Константин, - хотели, видимо, припугнуть гарсона слово "генерал"?

- Я просто хотел внушить ему подобающее уважение к вам... А то ведь он осматривал вас с такой хамской бесцеремонностью.

- И вы думаете, что вы внушили ему это уважение? - с сарказмом спросил Константин. - Ничего подобного. Они во много раз лучше относятся к швейцарам и дворникам, чем к русским генералам-эмигрантам. Плевать они хотели напас. Если бы у меня были деньги, тогда другое дело, гарсон этот плясал бы передо мной. Я уже думал, что он меня вышвырнет на улицу. Но, кажется, обошлось.

Гарсон принес закуски и абсент и, по-прежнему недоверчиво и неприязненно поглядывая на Константина, расставил все на столе. Воробьев налил абсента в рюмки.

- За ваше здоровье, Константин Васильевич! - сказал он, чокаясь.

Константин, не ответив, залпом выпил и с жадностью принялся есть суп, давясь и обжигаясь. Воробьев жалостливо смотрел на него.

Воробьеву очень хотелось узнать, как же это его бывший грозный начальник, в прошлом могущественный человек при донском атамане, дошел до такой жизни? Но расспрашивать об этом было неудобно. Чтобы как-то нарушить тягостное молчание, Воробьев заговорил:

- Вы знаете, Константин Васильевич, вот то самое кафе, в которое мы вначале собирались зайти, французы называют "бистро". Название это происходит от русского слова "быстро". В Отечественную войну 1812 - 1814 годов, когда наши войска вместе с союзными вошли в Париж, казаки атамана Платова расположились бивуаком на Елисейских полях. В одном из кафе обосновался тогда штаб казачьего корпуса.