Песнь последнего менестреля   ::   Скотт Вальтер

Меня заклинаньям он научил.

Но я опасаюсь кары господней

За то, что о них еще и сегодня

Я, грешник седой, не забыл.

14

Но старый кудесник на смертном ложе

О боге и совести вспомнил все же,

Греховных своих ужаснулся дел

И видеть немедля меня захотел.

В Испании утром об этом узнал я,

А вечером у изголовья стоял я.

И страшный старик мне слова прохрипел,

Которых бы я повторить не посмел:

Священные стены их страшная сила

Могла бы обрушить на эти могилы!

15

Поклялся я страшную книгу зарыть,

Чтоб смертный ее не посмел открыть,

Лишь Брэнксома грозному господину

Дано разрешенье в злую годину

Книгу из вечного мрака достать

И вечному мраку вернуть опять.

В Михайлову ночь я ее схоронил.

Светила луна, и колокол бил.

На каменный пол сквозь стекла цветные

Ложились, казалось, следы кровяные,

И видели только ночь и луна,

Как я предавал земле колдуна.

Но знал я - сияющий крест Михаила

Отгонит бесов от страшной могилы.

16

Да, ночь была черна и страшна,

Когда я земле предавал колдуна.

Тревожные звуки во тьме возникали,

Знамена качались и поникали..."

Но тут внезапно монах замолчал.

Тяжелый удар в ночи прозвучал

Час полночи... Дрогнули темные стены,

И дрогнуло сердце у Делорена.

17

"Ты видишь: крест пылает огнем

На страшном камне его гробовом,

И свет этот дивный имеет силу

Всех духов тьмы отгонять от могилы.

Никто не властен его погасить:

До судного дня он будет светить".

Монах над широкой плитой наклонился,

Кровавый крест на камне светился,

И воину схимник иссохшей рукой

Дал знак, приблизясь к могиле той,

Железным ломом, собрав все силы,

Открыть тяжелую дверь могилы.

18

И воин могучий легко и умело,

С бьющимся сердцем взялся за дело.

Работал он долго и тяжко дышал,

И пот, как роса, на лбу выступал.

Но вот, напрягая последние силы,

Он сдвинул огромную дверь могилы.

О, если бы кто-нибудь видеть мог,

Как вырвался яркого света поток

Под самые своды часовни вдруг

И все озарил - вдали и вокруг!

Но нет, не земное то было пламя,

Сияло оно и за облаками,

И рядом, во мраке ночном,

Монаха лик освещало смиренный,

Играя на панцире Делорена

И шлем целуя на нем.

19

Лежал перед ними колдун седой

С кудрявой белою бородой.

Любой, несомненно, сказать бы мог,

Что только вчера он в могилу лег.

Лежал он, широким плащом укрытый,

С испанской перевязью расшитой,

Как некий святой пилигрим.

Чудесная книга в его деснице,

А в шуйце крест Христов серебрится,

Светильник был рядом с ним.

На желтом челе, когда-то надменном,

Внушавшем ужас врагам дерзновенным,

Морщины разгладились - мнилось, он

Познал благодать и душой смирен.

20

Скача на коне по кровавым телам,

Был смел Делорен, привыкший к боям.

Ни страха, ни жалости в битве к врагам

Делорену знать не случалось.

Но ныне познал он и страх и смятенье,

Холодный пот, головокруженье,

И сердце его сжималось.

В недвижном ужасе он стоял.

Монах же молился и громко вздыхал,

Но взор отводил он от страшной могилы

Казалось, взглянуть не имел он силы

В безжизненный лик, ему некогда милый.

21

Когда молитву монах прочитал,

С тревогой он Делорену сказал:

"Спеши и делай, что ведено нам,

Не то погибнем - я слышу сам:

Незримые силы упрямо

Слетаются к пасти отверстой ямы".

И воин мертвые пальцы разжал

И дивную книгу в ужасе взял.

Застежки железные тяжкой книги

Звенели, как кованые вериги,

И воину мнилось, что в страшный миг

Нахмурил брови мертвый старик.

22

Когда спустилась плита над могилой,

Нависла ночь. В темноте унылой

Померкли звезды, исчезла луна,

И еле дорога была видна.

Монах и воин шли осторожно,

Бессильно дрожа, спотыкаясь тревожно,

И в шорохе ветра под мраком густым

Ужасные звуки мерещились им.