По ту сторону своей идеи   ::   Померанц Григорий

Если Отец и Сын единосущны и равночестны, если Бог и человек соединены в Христе неслиянно-нераздельно (нарушая логику Аристотеля), то почему не может быть мыслима единосущность и равночестность мировых религий, почему нельзя предположить неслиянно-нераздельное единство глобальных святынь?

Модель антисистемы основана на универсальности аристотельских норм.

Л. Н. Гумилев в этом отношении чересчур западник. Я не хочу сказать, что его полемическая модель ничему не соответствует. Она очень хорошо описывает многое в советской жизни, в том числе уже упомянутый сусловский национализм для русских (именуемый военно-патриотическим воспитанием) и интернационализм, кляпом запихиваемый в рот венграм, чехам, афганцам. Вся советская идеология действительно основана была на лжи и втайне предписывала ложь. Политическая система, основанная на ней, действительно кончилась полным крахом, оставив трудно заживающие язвы ненависти к России, из столицы которой управлялась. Но религия - совершенно другое дело. Здесь действует дух, открыто перешагивающий через логические противоречия. Ибо мудрость века сего - безумие перед Господом, писал Павел.

Я несколько раз задавал и задаю снова вопрос: как теория этносов может объяснить гениальный выход ап. Павла по ту сторону этнического и конфессионального сознания? Как понять соединение еврейского Бога вне образа и эллинского в человеческом образе? Ответа я ни разу не получил. Думаю, что мешает идеологический императив: обходить факты, разрушающие сознание "несравненной своей правоты". Ленин (гениальный идеолог, хотя очень посредственный философ) совершенно правильно различал "факты" и "фактики". То, что ставит под вопрос идеологию, - это "фактики". Ими всегда можно пренебречь.

Идеология настолько вошла в научное мышление В. Л. Махнача (к которому я возвращаюсь), что интеллектуальную проблему, возникшую для меня в построении теории субэкумен, он воспринимает идеологически (или, если угодно, аксиологически) - как недостаток уважения к святыне:

"В одной из своих статей Григорий Соломонович Померанц усомнился в том, что существует восточнохристианская, или византийская великая культура, но тот же Тойнби в этом не сомневался, и я придерживаюсь этой точки зрения. Спрашивают: а что такое Византия? Культурный мир, которому просто не везло, и случай произошел - ее сломили, или это культурный мир, который в себе самом заключал возможность падения? И в связи с этим ставится вопрос: а чем является Россия? Является ли она наследницей Византии, большого культурного мира, или ее путь - путь развивающейся нации в Европе?"

Я никогда не сомневался, что Византия - одна из великих "цивилизаций" в том расплывчатом смысле, который вложил в это слово Тойнби. Речь у меня идет о другом: полностью ли Византия отвечает определению, которое я дал субэкумене? В моем понимании, субэкумена - звено в переходе от племенных и народных культур к вселенской; это временная остановка процесса, случившаяся в раннее Средневековье благодаря тогдашней невозможности преодолеть горы и пустыни, разделявшие культурные миры. Это устойчивая коалиция культур, информационное единство которой создают язык и шрифт Священного Писания и связанная с эстетикой шрифта эстетика пластических искусств. Своего рода границы субэкумены (подвижные в пространстве) - это общность латинского шрифта, арабской вязи, шрифта деванагари на индийском Востоке и иероглифов на Дальнем Востоке. Единство шрифта - плоть субэкумены, так же как единство символов

священного - ее дух.