Покушение на крейсер   ::   Черкашин Николай

Грессер отыскал плечи Вадима и слегка сжал их, прислушиваясь к голосам за дверью. Павлов дышал, как загнанная лошадь.

- Ваше благородие, дайте-ка мне спички, - обратился Чумыш к механику.

- Куда ж ты нас, старый черт, завел?! - задыхаясь, спросил Павлов.

- Вы меня зазря не чертите! Как завел, так и выведу. Ни одна крыса того не знает, что Чумышу ведомо. Спички дайте! - уже не попросил, а потребовал кондуктор. Полупустой коробок прогремел в темноте. Слышно было, как Чумыш что-то разгрыз, потом выяснилось - карандаш. Он поджег расщепленную половинку и посветил в дальнем углу их нечаянной камеры. Грессер, Вадим и Павлов нетерпеливо шагнули следом. Кондуктор присел, и все увидели квадратную дубовую крышку с двумя ржавыми кольцами.

- Там, где у нас внутренний двор, раньше канал был, - пояснял Чумыш по ходу дела. - Канал не то при Павле, не то при Александре засыпали. Да не абы как, а с умом.

Кондуктор ухватился за одно кольцо, Грессер за другое - рванули разом. Разбухшая от сырости крышка сидела прочно. Дернули вчетвером - по две пары рук на рым. Увы, люк не поддавался. Такого оборота не ожидал и Чумыш:

- Эк, засела, колодина окаянная! - ругнулся он.

Грессер взял у Вадима револьвер и пятью точными выстрелами расщепил край крышки. Из щели потянул сырой сквозняк. Кавторанг выдернул из ближайшей стопки бумагу, поджег ее и просунул в дыру. Огонь высветил под крышкой кирпичный пол. Он был неглубоко - в метре, не больше. Кавторанг растребушил одну из связок и приказал всем скручивать листы в жгуты и пропихивать в щель. Когда под крышкой выросла высокая горка скрученной бумаги, Грессер бросил в дыру карандашный огарок, и на кирпичном полу запылал костер. Пламя подсушило отсыревшую древесину, и вскоре, поднатужившись, Грессер и механик вырвали злополучную крышку. Чумыш спрыгнул в люк и исчез в темени низкого и узкого хода. Грессер, согнувшись в три погибели, последовал за ним. Потом спустился Вадим. Последним, закрыв за собой крышку, пролез механик.

Четыреста подземных метров показались им с добрую версту, пока они не выбрались из водосточного колодца у западного торца Адмиралтейства.

- Ну, Зосимыч, удружил, - обнял кондуктора Грессер. - Век не забуду. Пойдешь ко мне боцманом?

- Эх, Николай Михалыч... С меня теперь боцман - что с пальца гвоздодер. Я уж на вечную зимовку ниже земной ватерлинии собрался.

- Рано крылья опустил, орел порт-артурский! А сослужи-ка нам последнюю службу - подбрось на Балтийский завод. Только катер сюда подгони. Нам сейчас, сам понимаешь, не резон на набережной показываться.

- Не сумлевайтесь! Сделаю, как надо.

Чумыш исчез в ночной мороси, переждав броневик с белыми буквами на пулеметной башне - "РСДРП". Машина катила в сторону Зимнего.

25 октября 1917 года

19 часов 00 минут

Склянки на "Авроре" отбили семь часов вечера, когда от Адмиралтейской набережной отвалил черный катер с тремя пассажирами.

- Скажи на милость, службу не забыли! - отметил кондуктор, расслышав сквозь клекот мотора медные удары авророзской рынды. Грессер с тревогой вглядывался в нарастающий силуэт крейсера. А что, если прикажут встать к борту? Высокие трубы корабля вырастали над мостом с каждой секундой. Вот и выгнутый нос с черной серьгой якоря (второй отдан), клепаный борт с тремя ярусами иллюминаторов, отваленный выстрел* со шлюпкой на привязи...

_______________

* В ы с т р е л - брус, отваливаемый перпендикулярно борту

корабля для швартовки шлюпок.

Лет десять назад корабельный гардемарин Грессер проходил на "Авроре" морскую практику. Вон иллюминатор его кубрика. В кожухе первой трубы отогревался он после вахт на сигнальном мостике. А сколько раз банил баковое орудие, за которым был закреплен в гардемаринской прислуге.