Расплата. Цена дружбы   ::   Зуев Ярослав

– Хватит с меня твоего папаши! – вопила она на перепуганного до смерти Ростика. – С тем намучилась, а теперь ты начинаешь?!

Оглушенный невиданной вспышкой материнской ярости, Ростик молчал, как партизан на допросе. Упоминание об отце было ударом ниже пояса. После смерти деда Олег Капонир вылетел из спортивно-номенклатурного кресла и теперь промышлял неизвестно чем. До Нины дошли слухи, что он якобы подрабатывает за городом в лесхозе. Еще поговаривали, что он умер прошлым летом. Ростик об этом тоже слышал.

Именно с той поры между матерью и сыном пролегла трещина, хоть предпосылки копились давно. Ростик сдал в учебе, и получил аттестат, ее понимании позорный.

«С таким в университет переться, тысяч пять возьми да положи, – со злостью думала Нина, поглядывая на сына, выводившего авторучкой бессмысленные загогулины в тетрадке. – У меня таких денег нет. А и были бы, ну какая в СССР история? У сына одни гладиаторы в голове, а там съезды и партконференции. Значит, выпрут, и в армию. А армия, это Афганистан». Афганская тема выступала тогда в роли страшилки для всех матерей, вырастивших сыновей призывного возраста. Было чего бояться.

– Ну, и кем ты оттуда выйдешь? – поинтересовалась Нина, имея в виду диплом историка.

– Археологом, хотя бы, – промямлил Ростик.

– Зубными щетками в пыли копаться. – Нина покачала головой. – За сто десять «рэ» в месяц. Это в лучшем случае. Или учителем в школу! Вот здорово будет!

Ростик потупился.

В общем, она сделала выбор, и огласила его, как приговор. Ростислав отправился в НарХоз, где и знакомые из приемной комиссии страховали, и с будущим распределением была полная ясность. Все эти годы Нина медленно, но уверенно карабкалась по служебной лестнице, достигнув не последнего поста в Сдербанке. Сыну она прочила то же самое, прагматичную службу финансиста.

Ростик, как всегда, смирился. Три года он, скрипя зубами, грыз точные науки в НарХозе, который про себя обзывал наркозом. Приходя с работы, Нина, как правило, обнаруживала сына с какой-нибудь исторической книжкой в руках.

– Ну, как дела, сын? – спрашивала она, по обыкновению влетая в квартиру наподобие тропического урагана.

– Нормально, – лаконично отвечал Ростик.

Нина перегружала продукты из сумок в холодильник и становилась к плите готовить. Через час Ростик ковырял вилкой в тарелке.

– Что нового в институте, сын? – наседала Нина. Ответы были стандартны: нормально, нормально, нормально.

– Что ребята не заходят?

– Да так, как-то… – уклончиво отвечал Ростик, который не забыл школьной любви и последовавших затем репрессий. – Занимаются ребята. Не до посиделок.

Нина чувствовала, что сын замкнулся в себе, отгородившись неким невидимым но крепким барьером. Попытки прорваться потерпели провал. Очевидно, время прорывов истекло. Нина подумывала его подкупить, если подобный глагол, конечно уместен. К слову сказать, она никогда не экономила на сыне. Но Ростик остался неумолим.

– Я тебе новую куртку достала. Погляди. Настоящая «Аляска».

– Угу, мама. Спасибо…

* * *



В восемьдесят шестом Нина совершенно случайно узнала, что у Ростика появилась женщина. Гром грянул, что называется, среди ясного неба. Но, чем неожиданнее бабахнуло, тем решительнее реагировала она. Когда же стало известно, что потаскуха, к тому же, замужем, бешенство Нины не имело границ. «Только мерзавка спровадила мужа, как давай хвостом вилять?! А этот лопух возьми, и попадись. Эго же любая окрутит! Дрянь бесстыжая! Но и он тоже хорош. Яблоко от яблони…»,  – Нина сорвалась с работы, мечтая только о том, чтобы застать сына дома, а застав, вцепилась в него, как фокстерьер в лисий хвост. Ростик, на свою беду, как раз вернулся с занятий, и угодил в самое пекло.