Потоп (Книга II, Трилогия - 2)   ::   Сенкевич Генрик

- Вижу я уже врага, со стыдом покидающего сей предел, - сказал король.

- Дай-то бог, да чтоб поскорее! - воскликнули оба посла.

- Вы с нами во Львов поедете, - обратился к ним король, - мы тотчас утвердим там конфедерацию, а к тому же, не мешкая, новую учредим, такую, что силы адовы не одолеют ее.

Переглянулись послы и сенаторы, словно вопрошая друг друга, о какой же это могучей силе говорит король; но тот молчал, только лицо его сияло: снова взял он в руки акт и снова читал и улыбался.

- А много ли было противников? - спросил он вдруг.

- Государь, - ответил Домашевский, - с помощью панов гетманов, пана витебского воеводы и пана Чарнецкого unanimitate* учредили мы нашу конфедерацию; никто из шляхты не воспротивился, так все ополчились на шведов и такой любовью воспылали к отчизне и твоему величеству.

_______________

* Единодушно (лат.).

- Мы загодя постановили, - прибавил Служевский, - что не будет это сейм, что pluralitas* все будет решать; и, стало быть, ничье veto** не могло испортить нам дело, мы бы противника саблями изрубили, Все говорили, что надо кончать с этим liberum veto***, a то от него одному воля, а многим неволя.

_______________

* Большинство (лат.).

** Буквально: запрещаю (лат.).

*** Свободным вето (лат.).

- Золотые слова! - воскликнул примас. - Пусть только поднимется Речь Посполитая, и никакой враг нас не устрашит.

- А где витебский воевода? - спросил король.

- Подписавши акт, пан воевода в ту же ночь уехал к своему войску под Тыкоцин, где он держит в осаде изменника, виленского воеводу. Теперь он, верно, захватил уже его живым или мертвым.

- Так уверен он был, что захватит его?

- Как в том, что на смену дню ночь придет. Все оставили изменника, даже самые верные слуги. Только ничтожная горсть шведов обороняется там, и помощи им ждать неоткуда. Пан Сапега вот что говорил в Тышовцах: "Хотел было я на один день опоздать, к вечеру покончил бы тогда с Радзивиллом! Да тут дела поважней, а Радзивилла и без меня могут взять, одной хоругви для этого хватит".

- Слава богу! - сказал король. - Ну а где же пан Чарнецкий?

- Столько к нему шляхты привалило, да все самых доблестных рыцарей, что и дня не прошло, а уж он стал во главе отборной хоругви. Теперь тоже двинулся на шведов, ну а где он сейчас, мы про то не знаем.

- А паны гетманы?

- Паны гетманы твоих повелений ждут, государь, а сами держат совет, как вести войну, да с калушским старостой, паном Замойским, сносятся. А покуда что ни день снег валит, и полки к ним валят.

- Все уже покидают шведов?

- Да, государь! Были у гетманов посланцы и от войск пана Конецпольского, что все еще стоят в стане Карла Густава. Но и они, сдается, рады воротиться на службу к законному королю, хоть Карл и не скупится на посулы и осыпает их милостями. Говорили посланцы, что не могут тотчас recedere*, надо время улучить, но что уйдут непременно, потому опротивели уж им и пиры его, и милости, и подмигиванья, и рукоплесканья. Мочи нет больше терпеть.

_______________

* Отойти, отступить (лат.).

- Отовсюду покаянные речи, отовсюду добрые вести, - промолвил король. - Слава пресвятой богородице! Это самый счастливый день в моей жизни, другой такой, верно, тогда наступит, когда последний вражеский солдат покинет пределы Речи Посполитой.

Домашевский при этих словах хлопнул по кривой своей саблище.

- Не приведи бог до такого дожить! - воскликнул он.

- Что это ты говоришь? - удивился король.

- Чтоб последний немчура да на своих ногах ушел из Речи Посполитой? Не бывать этому, государь! Для чего же у нас тогда сабли на боку?

- Ну тебя совсем! - развеселился король. - Вот это удаль так удаль!

Но Служевский не желал отстать от Домашевского.