Повесть о суровом друге :: Жариков Леонид Михайлович
Страница: 130 из 130 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕЯ скучаю безумно... бессилие давит виски... 11.08.10 - 07:31 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
Ужас овладел мною. Я не знал, что делать, и заплакал. Теплые слезы текли у меня по щекам. - Думаешь, не встану? - повторил он и встал, ища рукой опоры. - Вася, - сказал я и взял его за горячую руку. - Я боюсь, Вася. Опираясь на меня, он шатался на широко расставленных ногах. - Идем, не бойся. У меня только в спине болит. Иди, я буду за тебя держаться. Ты теперь ничего не бойся. Приказ надо передать, а то наших побьют. Он отстранил мою руку, сделал шаг вперед, но споткнулся и упал вниз лицом, повалив и меня. - Чего ты? - спросил я. - А? - Но больше ничего не мог сказать. Соленый ком застрял в горле, и мне трудно стало дышать. Васька лежал молча. Казалось, он что-то вспоминал и никак не мог вспомнить. Вдруг он спросил и так, что у меня мороз прошел по коже. - Ты думаешь, я помру? - и повторил хрипло и тяжело: - Думаешь, помру, да? Со страшным напряжением, опершись одной рукой на меня, он снова встал. Сделал два шага и опять упал. Я склонился над ним. Васька не дышал. Я никогда не видел человека, который бы не дышал. И тогда я понял, что Васька умер, что я остался один на этом кургане, в этой большой степи, во всем мире... Я почувствовал острую жалость к себе, и она хлынула горячим потоком слез. Я вскочил и, плача, побежал к Пастуховскому руднику. Дальше все проходило как во сне. Около домов кто-то гнался за мной и кричал: "Стой, стреляю!" Потом меня привели к командиру Сиротке. На нем были красные галифе, на поясе висела шашка. Сиротка узнал меня, ласково обнял единственной рукой, и я долго рассказывал ему, как попал сюда и что случилось со мной и моим другом на берегу речки Кальмиус. Когда я, всхлипывая, умолк, он попросил: - Повторить приказ можешь? Я повторил, что запомнил. Откуда-то явился матрос Черновал, дядя Ваня и Абдулкин отец, дядя Хусейн. Сиротка сказал, что надо объявить тревогу. - Хлопцы, по коням! - По ко-о-ням! - запели всюду голоса. На востоке вполнеба занялась алая заря. Тысячи конников, выхватив шашки, лавиной помчались к городу. Я все еще не мог прийти в себя. Шахтер Петя отвел меня в дом, напоил чаем, а потом принес и велел надеть галифе, гимнастерку и серую островерхую шапку с красной суконной звездой, пришитой спереди. - Вот теперь ты настоящий кавалерист! Будешь служить со мной, пулеметчика из тебя сделаю. Видишь тачанку? Это наша с тобой судьба! Будем воевать, пока трудящийся народ не победит на всем свете! И не печалься. Погляди, какие у нас кони! Четверка! Сядем с тобой за пулемет, и только искры из-под копыт засверкают! Не горюй, Ленчик!.. Днем на широком рудничном дворе я увидел много новых гробов. Я вглядывался в лица убитых и неожиданно увидел того, кого искал. Васька занимал только половину грубого, неоструганного гроба и лежал как живой. Высокий лоб его, как всегда, был нахмурен. Теплый степной ветерок тихо шевелил его белые волосы, клином спадавшие на лоб. Слезы сами собой лились и лились по моим щекам. Я смотрел на побелевшее, но такое родное хмурое лицо, на упрямо сжатые губы и вдруг подумал: сейчас он откроет глаза и спросит: "Ты думаешь, я помру?" Я повернулся и убежал, чтобы не видеть, как будут его хоронить... Так умер Васька, мой суровый и нежный друг, и последняя ночь его жизни была последней ночью моего детства. Степь... степь... Такая загадочная и простая, далекая и родная, полынная шахтерская степь. Много лет я не видел ее, но запах ладана и чабреца, красные брызги мака и трель невидимых жаворонков и теперь ярко встают передо мной, как только я закрою глаза. Детство. Знойная донецкая степь - родина горькой полыни. Детство. Розовый дым заводских кочегарок, кривые землянки, мелкая речка Кальмиус и степь, степь без предела... Москва, 1937, 1950 - 1953 |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|