Пушки заговорили (Преображение России - 6)   ::   Сергеев-Ценский Сергей

Отступала вся цепь сапер, так что часто менялись те, кто несли Гунькова.

Авангардный же отряд и несколько батальонов главных сил в это время, развернувшись, вели с немцами бой за деревню Курненен, откуда при движении вперед встречали их частым ружейным и пулеметным огнем.

В этот же день перевязанные на ближайшем перевязочном пункте Петя и Гуньков были отправлены дальше, в тыл, в полевой госпиталь, где Пете только из газет удалось узнать, что бой, в котором пришлось ему так несчастливо участвовать, окончился русской победой.

Рана Пети отнесена была к легким, о ране Гунькова сказано было неопределенно: "Смотря как она будет себя вести" - но легкой ее не назвали.

Кроме того, Петя в госпитале узнал, что он напрасно тут же после мобилизации не заявил о своем желании поступить в школу прапорщиков: тогда, дескать, он занимал бы койку не в госпитале, а в казарме при школе и, окончив эту школу, получил бы право на производство в следующие чины наравне с кадровыми офицерами.

Говоривший ему об этом молодой врач, окончивший Военно-медицинскую академию, думал обрадовать молодого инженера, по недоразумению пострадавшего в Восточной Пруссии, но Петя обрадован этим не был.

То немногое, что ему пришлось увидеть и испытать за три недели его военной службы, тем не менее оказалось для него слишком большим: он не был воинственным по природе.

В то же время он уже успел убедиться, что начавшаяся война будет не только очень жестокой и очень затяжной, но что она не может не привести Европу, - не только Россию, - к каким-то очень большим последствиям.

Но темперамент Пети Невредимова был таков, что думать над этими последствиями ему было жутко.

И когда - уже на второй день - его спросили, не играет ли он в шахматы, он с большим увлечением спросил в свою очередь:

- А разве здесь есть шахматы?

Шахматы нашлись, и Петя начал проводить за ними целые дни: он был неплохим шахматистом.

VIII

Это был только небольшой эпизод в очень длинной цепи других подобных в первую мировую войну - сражение между 8-й германской и 1-й русской армией 7 августа на линии Гумбиннен - Гольдап, но участвовали в этом сражении восемь корпусов, если считать и конный корпус хана Нахичеванского, в общем до четверти миллиона человек.

Однако так велики оказались масштабы этой войны, что столкновение сотен тысяч в целодневном и очень упорном бою казалось очень скромным, почти ничтожным по своим результатам.

Что результаты Гумбинненского сражения были далеко не ничтожные, это выяснилось несколько позже, а пока уже на другой день, 8 августа, когда русские газеты пестрели словом "победа", совершилось неизвестное даже и через неделю после того для них событие: командарм 8-й германской армии Притвиц был отозван в Берлин и замещен генералом Гинденбургом, взятым из отставки. Крупный прусский помещик, владелец имения под Танненбергом, он подавал и главковерху Вильгельму и его начальнику штаба Мольтке большие надежды, что не только не отведет 8-ю армию за Вислу, но постарается разбить и Самсонова и Ренненкампфа. В начальники штаба был ему дан выдвинувшийся в Бельгии, при взятии Люттиха, генерал Людендорф.

В сущности, конечно, не столько Гинденбург, сколько никому до того не ведомый Людендорф ставился кайзером Вильгельмом во главе 8-й армии, а Мольтке писал Людендорфу: "Вы поставлены перед задачей гораздо более тяжелой, чем штурм Люттиха. Я не знаю другого человека, к которому я мог бы питать столь безусловное доверие, как к вам. Быть может, вы спасете еще наше положение. Также и император возлагает надежды на вас. На вас не может быть возложена вся ответственность за последствия, но вы можете предотвратить самое худшее".

Последние два слова в этом письме были подчеркнуты.