Развертывание альтернатив   ::   Померанц Григорий

Можно возразить, наконец, что замечательным примером перехода от мистического созерцания к действию был апостол Павел. Несколько лет он созерцал, усваивал то, что испытал по пути в Дамаск, а потом - не теряя достигнутого уровня сознания - отдался строительству церкви (дело не менее трудное, чем создание концерна или политической системы). Когда апостол Павел пишет о духовной нищете, Вебер его просто не понимает, говорит об "интеллектуализме", "который выражался в гордой уверенности, что лишь призванные Богом понимают смысл притч...". Ему кажется, что Павел "гордится тем, что истинное знание "для иудеев соблазн, для эллинов безумие"..." (с. 175). На самом деле, у Павла нет ни гордости, ни интеллектуализма. Есть верное понимание, что "духовно богатые" в плену своей образованности, логичности, хорошего вкуса и не могут понять нового, нарушающего их правила. Это так не только в истории религии, но и в истории искусства. Абсолютно новое, неслыханно новое, нарушающее все привычки, кажется нелепым. Его принимают люди, у которых сердце сильнее ума, которые правил хорошего вкуса, хорошего тона просто не знают. "Кто хочет быть мудрым в мире сем, тот будь безумным...,- писал Павел.- Ибо мудрость века сего - безумие перед Господом". Именно таков был I век и таков XX век. Даже в современной физике безумные теории кое-где истинны, а разумные (близкие к здравому смыслу) ложны.

Вебер не дожил до атомной бомбы, до взлета и падения Третьей империи, до театра абсурда. Он был сыном своего времени и сделал все, что разум века сего позволил сделать. Было бы нелепым ожидать и требовать большего от его трудов, блещущих потрясающе широкой эрудицией и острой мыслью. Вебер не хочет заменить идеологию классовой борьбы идеологией этнических и конфессиональных страстей, и это прекрасно. Чтение Вебера - прививка против желания обрести идеологию, подготовка к устойчивой жизни среди открытых вопросов. А веру, взлетающую поверх всех вопросов, надо искать в других книгах. В таких, где звучит "голос из бури".

Эрнст Трёльч считал, что в Вебере Германия потеряла и политического вождя. "В глубине души он был политиком, обладал натурой властелина, был горячим патриотом, который видел, что его родина идет по ложному пути, и страстно желал стать ее руководителем... Он не был догматически настроенным демократом. В демократии он просто видел судьбу современного мира, и она означала для него утрату бесконечно великого и прекрасного. Вебер видел в демократии лишь то преимущество, что она... давала возможность избрать новых вождей... Вебер не был и социалистом... Вебер предвидел, что наступит время, когда преобладание гильдий и цехов вытеснит свободную индивидуальность, и боролся за государство, в котором либерализм, то есть богатство и свобода индивидуального развития, еще был бы относительно возможным... Нация не поняла значение этих выдающихся политических способностей и не использовала их" ("Макс Вебер. Слово прощания". В кн. Культурология. XX век. Антология. М., 1995, с. 606).

1 К. Ясперс. Речь памяти Макса Вебера. В кн.: М. Вебер. Избранное. М., "Лики культуры", 1994, сс. 555-557.