Россия, которой не было. Гвардейское столетие   ::   Бушков Александр Александрович

После чего они всем гамузом собрались на пустыре под Стамбулом и устроили митинг, громогласно понося реформы и высказывая друг другу свои обиды, и было их там – двадцать тысяч!

По сравнению с бунтами былых времен, когда султаны вмиг лишались голов, а весь Стамбул неделю прятался на всякий случай по погребам, это уже получалась какая-то дурная пародия: разнести дворец везира – всего-то! – а потом отправиться митинговать… Положительно, янычары были уже не те. Никакого сравнения с грозными прадедами, даже смешно…

Неизвестно, руководствовался ли в тот день султан Махмуд опытом Николая I на Сенатской площади. Но действовал он решительно: вместо того, чтобы скрыться в какое-нибудь безопасное местечко, вызвал топчу-баши, начальника артиллерии, генерал-фельдцехмейстера, если по-русски…

По митингующим шарахнули картечью пушечные батареи. На пустыре полегло то ли шесть, то ли семь тысяч янычар, а остальные разбежались. Их разогнали по отдаленным гарнизонам и ссылкам. И не стало с того времени в Оттоманской Порте янычар…

Их история далеко не во всем похожа на историю русской гвардии – но в ином столько схожего, что оторопь пробирает…



НАСЛЕДИЕ ПЕТРА ВЕЛИКОГО, НЕВЕЛИКОЕ СОБОЮ

Сходство главнейшее – то, что гвардия российская, как и янычары, со временем превратилась из удальцов, буквально не вылезавших со всех и всяческих полей сражений, в столичных дармоедов, вальяжно стоявших на страже у дворца монарха да блиставших на парадах усами и самоцветами. Причем сравнение в данном случае, как это ни унизительно для нашей национальной гордости, будет не в пользу наших предков. Если «сугубо фронтовой» период для янычар составил примерно двести пятьдесят лет, то российской гвардии было отведено в десять раз меньше, всего четверть века. При Петре немыслимым показалось бы, чтобы какой-то из гвардейских полков во время войны отсиживался в столице. Но после его смерти…

Вот исчерпывающий реестр боевых действий российской гвардии согласно авторитетнейшему в сем вопросе изданию: «Военной энциклопедии» 1912 г.

XVIII век. В 1737—1739 гг. гвардейцы участвуют в крымском походе Миниха – но незначительная часть, сведенная в отряд. При Екатерине II в летние кампании русско-шведской войны (1778, 1789, 1790) отметились опять-таки далеко не все гвардейцы: один батальон от каждого полка. Да и была эта кампания, честно говоря, войнушкой – мелкие масштабы, незначительные сражения. По-настоящему крупные и кровопролитные кампании XVIII столетия – Семилетняя война, турецкие походы – обошлись без малейшего участия гвардии.

XIX век. Гвардия (на сей раз, отдадим ей должное, практически вся) участвует в войнах с Наполеоном.

И на этом – все. В русско-японскую войну немало гвардейских офицеров уехали на Дальний Восток добровольцами – да еще воевал в полном составе Гвардейский флотский экипаж. Но моряки и до того стояли как-то в стороне от разгульной и сытой, бездельной жизни сухопутных…

И только в Первую мировую гвардия в полном составе отправилась на фронт…

В XVIII столетии господа гвардейцы размещались не в казармах, а в своих собственных «слободах», своеобразных военных городках, не более четырех человек в просторной избе – это что касается холостых. Семейные обитали со своими чадами и домочадцами здесь же, в слободе, уже в отдельных домах, с обширными огородами… А впрочем, тот, кто хотел, мог жить не в слободе – в собственных апартаментах, у родственников, на съемной квартире. Достаточно было написать рапорт. В 1762 г. молодого Гаврилу Державина, прибывшего на службу в Преображенский полк, поселили в казарме исключительно потому, что у него не было ни единого знакомого в Петербурге.

Из приказа по Семеновскому полку от 6 сентября 1748 г.