Сатанизм для интеллигенции   ::   Кураев Андрей

Но вот настала пора создавать «Теософское общество» – и Блаватская бросает первый якорь: «Олкотт теперь устраивает Theosophical Society в Нью-Йорке, которое будет составлено из ученых оккультистов, каббалистов, philosophes Hermetiques XIX века, и вообще страстных антиквариев и египтологов. Мы хотим делать сравнительные опыты между спиритуализмом и магией древних буквально по инструкциям старых каббал – и жидовских, и египетских 13 .

Итак, первая точка опоры, первая историческая любовь – это каббала. «Я посвятила всю жизнь мою изучению древней каббалы и оккультизма», – пишет теперь Блаватская 14 , еще недавно уверявшая, что вся ее жизнь принадлежит спиритизму.

В 1877 году выходит «Разоблаченная Изида», наполненная уверениями в том, что теософия на этот раз происходит из некоего «буддхизма», который гораздо древнее любой другой индийской религии, и из тайной египетской мудрости.

Историко-религиозные построения Блаватской, ставящие буддизм раньше ведических религий, с таким сарказмом были приняты востоковедами, что пришлось искать новую почву для проращивания теософии в глубь столетий. Блаватская нашла замечательный ход: «Тайная Доктрина» пишется как комментарий к некоей «Книге Дзиан», которую не видел никто и никогда, кроме Блаватской, и которая ею провозглашена самой древней книгой человечества. Теперь уже ни Египет, ни буддизм не необходимы для теософии. Теперь можно сказать, что любая религия – отголосок «Книги Дзиан», и что любая религия исказила изначальную религиозную мудрость, ныне известную только Блаватской. При этом исходное лоно теософии – спиритизм – подвергается самому резкому осуждению («Повторяю: спириткой я никогда не была» – заявляет теперь Блаватская) 15 .

Позднее Рерихи, очевидно, не имевшие вкуса ко столь масштабным историко-религиозным авантюрам, вновь сочли необходимым пропагандировать теософию не как нечто самостоятельное, а как голос собственно восточных традиций, обращенный к западным читателям. Рерихами история теософии возводится к буддизму (Блаватская же никогда всерьез не отличала буддизма от религии Упанишад), и нити «традиции» привели их не в Индию, а в Шамбалу-Тибет. Египетского материала, столь важного для «Разоблаченной Изиды», Рерихи практически нигде не касаются.

Р. Штейнер же пытался гораздо активнее работать с западным, христианским религиозным материалом…

При этом дрейфе только одно оставалось неизменным: и буддистская, и брахманическая, и «христианская», и египетская, и герметическая версии теософии отдавали дань величайшего уважения Каббале…

Кроме того, с течением времени стала очевидной миссионерская неизбежность делать внешний слой теософии менее каббалистическим и более христианским. В первых книгах Блаватской ссылки идут почти исключительно на нехристианские источники, и даже существование Иисуса Христа подвергается сомнению. Затем он был признан «Посвященным», Адептом древней эзотерической школы. Вскоре теософские книги начали признавать в Нем не только ученика, но и Учителя. Наконец, Ему был присвоен титул «Учителя Учителей».

И поныне миссионерская необходимость поиска общего языка с православной культурой толкает многих теософов не только к декларативному, но и к действительному сближению с христианством. И поэтому происходит разделение теософии. В ней выделяются течения, которые становятся открыто антихристианскими, но появились и тенденции к постепенному сближению с христианством. Рерихи гораздо больше заинтересованы Россией и ее церковной культурой, чем Блаватская. Современные оккультные писатели (типа С. Н. Лазарева) пробуют освоить христианскую идею покаяния, к которой чрезвычайно враждебно относились и Блаватская и Рерихи.