Следы ведут в океан   ::   Аккуратов Валентин

Подождали, подождали, наконец Титлов крикнул:

- Кто вы?

Не ответили.

Афинский повторил тот же вопрос по-английски. Молчание.

Мороз был крепкий, с ветерком нам в лицо.

- Отвечайте! - снова крикнул Титлов.

- Отвечайте, черт возьми, кто вы?!

- Пошто лаешь? - донеслось из-за торосов.

- А пошто молчите?

- Кто вы такие? - спросили из-за торосов.

- Ну уж это наглость, - пробурчал Потарушин, человек весьма чувствительный к вопросам субординации и вежливости.

- Летчики советские! - крикнул кто-то из нас.

- Выходи один. Поговорим.

Мы переглянулись.

- Иду? - взглядом спросил я Титлова.

Тот кивнул.

Я поднялся. Когда я прошел шагов десять, из-за торосов навстречу мне вышел невысокий русобородый мужчина. Я внимательно приглядывался к нему. Он двигался вразвалку, как ходят люди, привыкшие к тяжелому физическому труду, крепко ступал на ноги.

Сблизились.

Я увидел, что мужчина немолод. Он передвинул на шапку эскимосские "очки": распиленный поперек молодой ствол пихточки с крестообразным отверстием.

За пятьдесят ему перевалило давно. Глаза из-под лохматых бровей смотрели сурово и подозрительно. Шел неторопливо, и мы встретились гораздо ближе к его лагерю, чем к моему.

"Непрост мужичонка-то", - подумал я.

Сошлись.

Не подавая руки, бородач сел на обломок тороса. Сел и я. Помолчали, изучая друг друга.

- Пошто идете за нами? - - угрюмо спросил он.

- Вы-то как очутились здесь?

- Дорога заказана?

- Нет.

- Вот мы и идем.

- Да идите, пожалуйста. Мы помочь думали, в беде вы, океан же кругом!

Молчит, пытливо сверлит меня глазами.

Я достал кисет, стал набивать трубку. Старик крутил головой.

- Хорош табак.

- Хорош.

- Духовитый.

- Душистый и крепкий, с душой.

Помолчали.

- Одолжите, может...

Я протянул ему кисет.

Бородач достал из-за пазухи трубку величиной с добрый кулак, покосился на меня. Я махнул рукой.

Он плотно набил трубку, подобрал табачинки, случайно упавшие на снег. Потом достал спички и, прикуривая, второпях сломал две. Крякнул с досадой. Затянулся глубоко, даже глаза закрыл от удовольствия. Выдохнул дым не сразу. Вытер слезы, набежавшие на глаза.

- Дядя Митяй! - раздалось из-за торосов.

- Две недели без табаку, - словно извиняясь за несдержанность своего спутника, сказал бородач.

- Куда идете-то?

- На Диксон.

- До него семьсот километров!

- Дойдем.

- А прошли сколько?

- Верст пятьсот. С гаком.

- Одни?

- Да. - И он крикнул: - Гришка, подь сюда!

Из-за торосов вышел второй бородач, со стороны моего лагеря поднялся приземистый Титлов и направился к нам.

Дядя Митяй посмотрел в его сторону, усмехнулся:

- Много вас?

- Пятеро.

- Пусть идут. Не лиходеи мы. Столяры.

Около нас собрались все, кроме механика, дежурившего в самолете. Григорий жадно, наслаждаясь, курил.

- С Таймыра с Гришкой топаем, - разговорился подобревший от табака дядя Митяй. - Нешто можно так с рабочим человеком обращаться? Столяры мы, столярами и подрядились. А нас, поди ж, плотниками поставили. Плотник - он плотник и есть, а столяр - он столяр. Свое ремесло у каждого. Нешто мы плотниками подрядились?

Дядя Митяй долго и старательно объяснял нам, что их глупый и непонимающий начальник нарушил договор и заставил работать плотниками. Обидевшись, столяры и отправились с Таймыра на Диксон...

Мы слушали не перебивая и разглядывали путешественников. Одеты они были ладно, добротно, даже, я сказал бы, с щепетильной опрятностью: полушубок с кушаком, за который заткнут топор, треух, ватные брюки, валенки.

Меня, как навигатора, интересовало многое.

- Как же вы ориентируетесь? - спросил я. - Как правильно направление держите?

- Компас у нас, - и дядя Митяй достал обыкновенный туристский компас, который в этих широтах показывает то ли направление, то ли цену на дрова в бухте Тикси.

- Да вот часы.