Сполохи (Часть 3)   ::   Толмасов Владимир Александрович

Сапоги скользили по мокрой желтой траве, сердце бешено колотилось вот ведь как приходится под старость лет! Увидев перед собой какую-то узкую открытую дверь, он влетел в нее, заложил засов и, хватаясь рукой за сердце, ощупью побрел по переходам...

6

Отец Никанор тоже торопился в Соловки и по дороге ломал голову над тем, какая встреча уготовлена ему в монастыре. Никаких известий из обители не было, и это настораживало. А вдруг архимандритам удалось настоять на своем, или братия по каким-то другим причинам подчинилась решению государя и церковного собора? Ведь прокляты расколоучители, и запрещен старый обряд. Хватило ли сил и упорства у братии выстоять и не поддаться на прелести антихристовы? Все надежды возлагал Никанор на черный собор монастырский, но опять же состав собора незаконный - государь не стал его утверждать... Пойдет ли за собором братия?

На ум шло только плохое, и, прибыв в гавань Благополучия, Никанор велел кормщику не подходить к причалу, а встать на якорь. К тому же наступала темнота, а на ночь глядя идти в монастырь Никанор побаивался.

Проснулся от легкого толчка в борт. Вскочив с койки (дремал всю ночь одетым), замер, как собака на охоте, прислушиваясь к каждому шороху. Вот кто-то вспрыгнул на кровлю.

- Здоров ли, архимандрит Никанор? - спросил знакомый голос, и старец узнал Корнея. Но слышалось в голосе чернеца нечто такое, что заставило Никанора внутренне подобраться, невыносимой тоской защемило сердце.

Корней, увидев старца, поклонился. Не здороваясь, сказал:

- Черный собор ожидает тебя, отец Никанор.

Архимандрита от такого обращения покоробило, однако он - тертый калач - не подал виду и, стараясь уловить во взгляде Корнея что-либо, подтверждающее его сомнения, спросил:

- Как тут, в монастыре-то, брат Корней?

- Слава богу.

Ох, не так мнилась отцу Никанору встреча с единомышленниками! Бывало, Корней в рот ему глядел, а ныне слова сквозь зубы цедит без всякого уважения. Черт их знает, - господи прости! - какому богу они ныне молятся! А уж самому-то помалкивать надо про свои грехи, помалкивать...

Всю дорогу до соборных сеней - особой кельи, где собирался для всяких обсуждений и принятия приговоров черный собор монастыря, - Корней молчал, изредка коротко, односложно и непонятно отвечая на бесконечные вопросы Никанора.

Черный собор был в полном составе, но тут же в соборных сенях находилось несколько мирян - незнакомые лица, все как один при оружии. Никанор в недоумении озирался. Оружные миряне на черном соборе! Зачем? Неужто готовится над ним расправа? А Корней-то хорош! Не с соборными старцами рядышком сидит - посреди мирян пристроился.

Старцы соборные о чем-то перешептывались, бросая на Никанора косые взгляды, и от этих взглядов Никанор стал чувствовать себя все хуже и хуже. Но вот поднялся келарь Азарий и сказал:

- Ты не серчай, отец Никанор, мы люди безнавычные, порядков не ведаем, которые, значит, при царском дворе бывают. Вот.

"И этот владыкой не называет", - с досадой заметил Никанор.

- Что скажешь собору, отец Никанор? - продолжал Азарий. - Али указ какой привез, так покажи.

Никанор помедлил, соображая, о каком указе хотят услышать старцы, и проговорил:

- Нет у меня никаких таких указов, по которым велено бы вам служить по-новому. Есть токмо грамотка, коя велит мне быть в своей келье, а вам давать мне покой по-прежнему.

- Вручали ли тебе указ о новом богослужении? - спросил Терентий.

- Давали, да я не взял, - не моргнув глазом, соврал Никанор.

Старцы опять пошептались, и Геронтий, прищурившись, сказал:

- А почто ты, Никанор, клобук переменил?

Никанор спохватился: "Тьфу, дурень старый! Как же это я обмишурился, не ту шапку напялил? Однако же, в каком клобуке я ныне быть должен?..