Статьи   ::   Шафаревич Игорь

Говорилось о "подлом великодержавном русском шовинизме". Призывали "подсекать головку нашего русского шовинизма" или "прижигать его огнем". Утверждалось, что русским "нужно себя искусственно поставить в положение более низкое по сравнению с другими нациями". Даже слова Сталина, что у нас имеется, кроме великодержавного шовинизма, и национализм в других нациях, хотя основной опасностью является великодержавный шовинизм, были встречены в штыки. "Эта точка зрения не наша", на этом съезде нечего говорить о местном шовинизме. Весь съезд проходил в атмосфере деликатной озабоченности национальными чувствами всех наций, кроме русской. И никому не приходило в голову подумать, что и у русских есть национальные чувства, которые также могут быть поранены.

- Но ведь на том съезде впервые не было Ленина.

- Это верно. Выступавшие на этом съезде основывались на неопубликованных тогда широко, но сообщённых всем делегатам документах В. И. Ленина. Теперь они все известны. Там говорилось, что "интернационализм со стороны угнетающей или так называемой "великой" нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически".

- А как же теория классовой борьбы? Ведь среди русских тоже были угнетённые. Пролетариат, крестьяне. Жизнь их была несладкой. И кровь лилась. Вспомним известный по школьным учебникам Ленский расстрел. Что они-то, угнетённые, должны были возмещать?

- Традиция эта ещё более старинная. Она уходит далеко в дореволюционную историю. Западная мысль в XIX веке стояла на такой точке зрения, что Россия - это некоторое препятствие, которое загораживает дорогу для прогресса, как бы кто ни понимал понятие прогресса.

Или вот в статье Маркса и Энгельса в "Новой Рейнской газете": "На сентиментальные фразы о братстве, обращённые к нам от имени самых контрреволюционных наций Европы, мы отвечаем: ненависть к русским была и продолжает ещё быть у немцев их первой революционной страстью: со времени революции (имелась в виду революция 1848 г.- И. Ш.) к этому прибавилась ненависть к чехам и хорватам, и только при помощи самого решительного терроризма... можем мы совместно с поляками и мадьярами оградить революцию от опасности".

Такая политика. Как можно объяснять всё это нерасторопностью или равнодушием какого-то руководителя? Наоборот, руководители были воспитаны в такой традиции.

- Вспомним целину, на которую были брошены громадные средства. Хотя совершенно рядом, за околицей Москвы,- гибли деревни.

- Мало того что Нечерноземье не поднимали. Его разрушали. Последний удар деревне был нанесен не коллективизацией, даже не войной. А хрущёвско-брежневской политикой. Сначала скот отнимали, отдавали в колхоз. Потом продавали обратно.

Разрешали накосить в лесу сено на корову с тем, чтобы взять себе одну десятую часть, а остальное в колхоз. Во всех учебниках истории средних веков говорится, что церковь грабила трудящихся, беря с них десятину, т. е. десятую часть. Здесь же одну десятую часть оставляли.

Так от деревенского труда отучали людей. Все эти слияния, разлияния колхозов. Политика "неперспективных деревень". Это была политика последнего удара. Как сказал Солженицын, брежневского катка, прокатившегося по деревне.

Неравенство создается резкой разницей между ценами на различные сельскохозяйственные продукты, которая во много раз отличается от соотношения мировых цен. На это обращают внимание приезжающие к нам иностранцы.