Светлячок   ::   Мартьянов Сергей Николаевич

Из кабины высунулся шофер - солдат в зеленой фуражке.

- Анюта, ты? - удивленно крикнул он и перевел взгляд на Бугрова.

Девушка смутилась и ничего не ответила. Капитан шагнул к машине.

- Из отряда? - спросил он строго.

- Так точно, - не сразу ответил шофер, поглядывая то на него, то на Анюту.

- Когда выезжаете?

- Да вот, еду...

- Меня подвезете?

- Садитесь...

Шофер был не очень вежлив, он больше смотрел на девушку.

Капитан поставил чемоданы в кузов и шагнул к кабине. Анюта продолжала стоять возле дверцы, растерянно поглядывая на обоих.

- А вам, девушка, куда? - спросил Бугров. - Может и вас подвезти?

- Это уж моя забота, товарищ капитан, - обронил шофер и вылез из кабины. - Мы сейчас, обождите минуточку.

Они отошли в сторонку. Девушка смущенно смотрела себе под ноги и что-то объясняла, а шофер вдруг посуровел и засунул руки в карманы замасленных брюк. Потом они вернулись к машине. Шофер молча закинул вещи Анюты в кузов, молча залез в кабину и, не обращаясь ни к кому в отдельности, сказал хмуро:

- Ну, поехали...

Бугрову ничего не оставалось, как полезть в кузов. Под брезентом коробились какие-то ящики и мешки. Бугров устроился на них, лицом к заднему борту, и натянул на фуражку капюшон плаща.

За поселком машину остановил пожилой казах с красным флажком в руке. На нем тоже был плащ с капюшоном.

- Эй, вылезай, граждане! - крикнул он. - Потопчись немного ногами.

- Зачем? - спросил Бугров.

- Как зачем? Разве не знаешь? Карантин. Эпидемия ящура. Давай потопчись.

Казах улыбался, показывая белые зубы.

Бугров, Анюта и шофер старательно потоптались на обочине дороги, усыпанной опилками. Опилки были смочены каким-то желтым раствором.

- Так, так... Хорошо топчись, чтобы не занести дальше заразу, приговаривал казах.

Шофер взглянул на Анюту и угрюмо заметил:

- Вот бы выдумали такое лекарство, чтобы люди потоптались по нему и оставили после себя разные там болячки...

- Какие болячки? - не понял Бугров.

- Ну, бюрократизм, например, подхалимаж, подлость всякую! - пояснил шофер с неожиданной силой и заключил: - Так нет же, не выдумают...

Анюта покраснела.

- Данилов, не надо, - сказала она тихо.

- А-а, ладно уж! - махнул рукой шофер. - Тихоня...

"О чем это они?" - удивился Бугров и впервые внимательно посмотрел на девушку. Бледное чистое лицо, только у носа, чуть вздернутого и маленького, слегка золотились веснушки; неяркие, спокойно очерченные губы, глаза большие, серые, внимательные. А в общем ничего особенного. И впрямь тихоня. Бугров запахнул полы плаща. "Знаем мы этих тихонь! В таком вот тихом омуте черти водятся".

Они поехали дальше и было слышно, как в кабине бубнили два голоса один громкий, другой потише. "Не хватало еще, чтобы в кювет заехали", поморщился капитан.

Ему вспомнились зеленоватые наглые глаза Елизаветы, ее подкрашенные ресницы, ее пухлые яркие губы. "А может, вы сами виноваты, товарищ Бугров, что все так получилось?" - осторожно спрашивал генерал, и это было самым обидным. Нет, они с Елизаветой были слишком разные люди! Сколько раз он упрашивал ее: "Ну, займись чем-нибудь, разве на заставе мало дел?" Она только кривила губы и сонно потягивалась на диване. Сядет у окна и тупо смотрит целыми днями на вершины гор, на низкие облака. "Пропади она пропадом, твоя граница!" - вот и все. А он мокнул под дождем, проваливался по грудь в сугробы; он не знал ни дня, ни часу отдыха, потому что граница была его жизнью. Как можно не любить эту жизнь? Нет, они были слишком разные люди. Бугров смотрел на убегающую вспять дорогу и радовался, что старое больше никогда не вернется.

Машина не сползала в кювет и не виляла, она ходко бежала по ровному шоссе, рассекая колесами мелкие лужи. Дождь хлестал по капюшону, с боков задувал ветер, степь уходила все назад и назад, погружаясь в серую промозглую мглу.