Сын старика   ::   Канторович Лев Владимирович

- Поработаете с нами и узнаете, какой замечательный командир Тарасов.

Он весь повернулся ко мне и сказал, как-то особенно коротко выговаривая слова:

- Не нахожу. По-моему, он черствый и недалекий человек.

А лицо у него здорово смахивало на отца.

Я подумал тогда: "Он еще себя покажет, этот тугоуздный мальчик". А он головой тряхнул, улыбнулся и сказал со вздохом:

- Ну, ладно! Хорошо, во всяком случае, что у меня настоящая боевая работа будет.

Тут пришел Петров, и я познакомил их и сказал Петрову, в чем дело. Петров обрадовался, как именинник, потому что ему до смерти надоело возиться с верблюдами.

Дело в том, что назначение, которое Старик придумал своему сыну, было первым испытанием. Мальчик, конечно, мечтал о военных подвигах, о битвах и о прочей романтике, а Петров со своим взводом занимался не очень романтической деятельностью. Петр Петрович Тарасов готовился к серьезной драке с басмачами, и для этого предприятия нужно было заранее в разные пункты забросить сено для коней, пищу и боеприпасы. Словом, нужны были обозные средства, а какие средства возможны в веселых азиатских местах? Верблюды. Вот верблюдами-то и занимался Петров со своим взводом. Пригоняли к нам местные жители верблюдов, и Петров покупал их и приучал к вьюку и к седлу. Верблюд - зверь умный, но с характером, и работа эта требовала характера, и мало здесь могла пригодиться кавалерийская доблесть.

Ну, пока мы с Петровым разговаривали, мальчик еще ничего не понимал, а потом ушли они с Петровым, и я остался один и думал, что сейчас ты, парень, увидишь, какая предстоит тебе боевая деятельность.

Прошло так с полчаса, и входит ко мне этот мальчик. Я посмотрел на него, и снова мне его жалко сделалось: он даже побледнел весь, и губы дрожат, и глаза такие, знаете ли, не знаю уж, как объяснить, будто лучший друг его по лицу ударил.

- Будьте добры, - он мне сказал. - Пожалуйста, доложите начальнику отряда, что мною взвод Петрова принят.

Сказал, повернулся и вышел.

Вот так, значит, начал он служить у нас в отряде.

Я не ошибся, - он оказался славным парнем, но ему пришлось многое вытерпеть. Петр Петрович Тарасов, его отец, придирался к нему и не давал ему спуска даже за малейшую ошибку, а он молча сносил все и ни разу не жаловался. Старику, видите ли, не нравилось, что сын его такой чистенький, такой щегольский с виду, что солдатских навыков, боевых привычек, суровости военной у него нет. Старик всем говорил, что мальчик - его однофамилец, и все в отряде поверили этому. Все - кроме меня.

А мне пришлось еще один раз услышать разговор сына с отцом. Это было ночью. Я докладывал Петру Петровичу о результатах моей разведки, - я только что вернулся с гор, и мне удалось кое-что пронюхать. Я узнал, что банда Шайтан-бека бродит возле самой границы на той стороне и что со дня на день можно ждать банду к нам. Вот я доложил Петру Петровичу об этом, и Старик похвалил меня и сказал, что теперь-то мы обязательно скрутим Шайтан-бека и что пора разворачиваться ему навстречу.

Потом он велел позвать молодого Тарасова.

Мальчик явился. Похудел он, кожа на лице почернела от загара, а на скулах и на носу облезла клочьями. Это он, видите ли, целыми днями на самой на жаре со своими верблюдами возился. Он, бедняга, думал поскорее отделаться от ненавистных зверей, но Старик требовал все новых и новых вьюков.

Пришел, значит, мальчик и встал по всей форме. Явился, мол, по вашему приказанию. Гимнастерка на нем грязная, сапоги в пыли, в навозе верблюжьем, руки перемазаны и лицо усталое. Снова мне его жалко стало, а Петр Петрович еще сказал:

- Что ж это вы не так щегольски одеты, товарищ Тарасов? Или верблюжью кавалерию считаете хуже лошадиной? Нехорошо командиру вид иметь неряшливый.

Мальчик нахмурился и ответил: "Прошу, мол, простить.