Трущобные люди   ::   Гиляровский Владимир Алексеевич

*



В квартире уже никто не спал… Все ночлежники поднялись на своих койках и слушали солдата…

Лишь из-под груды разноцветного тряпья блестела седая борода и лысая голова старого нищего…



Грезы

Ей снился сон…

Вот она надевает коротенькое коричневое платье и черный фартук. Она торопится и никак не может застегнуть сзади фартук.

– Соня, Соня! – кричит она и топает своей маленькой ножкой.

Но Соня не слышит…

– Соня!

В соседней комнате раздаются частые легкие шаги, и вбегает полненькая, розовая, с большими черными глазами девочка лет десяти.

– Соня, да застегни же мне фартук…

Соня застегивает и бежит. Она тоже торопится…

Снился ей затем публичный акт, ряды гимназисток, чопорные классные дамы, стоящие перед своими классами, покрытый красным сукном стол, а за ним генералы в звездах, а посередине их сама начальница, также сухая, как щепка, седая, со сдвинутыми бровями и гордо щурящимися глазами.

– Екатерина Казанова! – провозгласил кривой секретарь педагогического совета, которого звали «Камбала».

Она выходит.

Начальница и седой генерал поздравляют ее и подают ей большой атласный лист и коробочку с тяжелым желтым кружком…

– Счастливица Казанова, золотую медаль получила… Вот счастье… Поздравляем… Желаем всего лучшего… – слышится всюду…

Она сама кланяется гимназисткам, но вдруг коричневые платья их и беленькие личики исчезают… Контуры их еще обрисовываются в тумане, а из-за контуров выплывает что-то зеленое…

Это зеленое все более и более заливает пространство. Уж можно рассмотреть листья и стволы деревьев.

У корней деревьев еще видны коричневые платьица и много, много ножек…

Но и они сливаются с зеленью…

Перед глазами выступает старый липовый сад. Клумбы цветов, скамейка…

На скамейке сидит девушка в розовом платье, рядом молодой брюнет… Глаза у него большие, черные, как ночь, томные… Только как-то странно напущены верхние веки, отчего глаза кажутся будто двухэтажными… В них играет луч солнца, освещающий толстые, пухлые ярко-красные губы, с черными, как стрелки, закрученными блестящими усиками.

Девушка в розовом платье так и впивается глазами в брюнета… Тот говорит о вечной любви, о бесполезных и вышедших из моды обрядностях, без которых хорошо люди живут, о взаимном труде, о…

Этот сон сменяется новым…

Шумная улица многолюдной столицы, голубой свет электрических фонарей. Она стоит у роскошного отеля и смотрит в окна. А там, сквозь зеркальные стекла, видны кружащиеся в вальсе пары и между ними знакомые двухэтажные глаза и выхоленные усики над ярко-красными губами. У него та же улыбка, то же заискивающее выражение глаз, как было тогда в саду.

Она вспоминает выражение его глаз совершенно другое…

Глаза его начали меняться уже в вагоне, по дороге в столицу, куда они вдвоем, в отдельном купе, ехали искать, как он говорил там, в саду, «света знаний, истины и труда».

Все чаще и чаще с того времени стал являться этот взгляд вместо прежнего ласкающего, затем тон голоса перешел сначала в небрежный, а потом в грубый…

Только раз по прибытии в столицу она видела его прежнюю улыбку, прежний взгляд.

В этот день ее золотую медаль, этот желтый кружочек в коробочке, которому так все завидовали в актовом зале, он унес куда-то и явился вечером в щегольской черной паре, а затем начал исчезать из номера с утра и приходить ночью…

Из заискивающего прежде он сделался окончательно гордым, недоступным, злым.

Он получил место секретаря при каком-то благотворительном обществе.

А она сидела в номере целый день одна, в черном поношенном платье…

Ей нездоровилось… Выходить она уже давно не могла…

Все хуже и хуже он относился к ней…

Она плакала целыми днями…

Из дома ей пришло только одно письмо от сестренки Сони, которая писала, что отец проклял ее.