У заставы Ильича   ::   Михайлов Николай Александрович

Трудящиеся всего мира должны подняться против фашизма и разгромить его.

Международное движение протеста достигло своей цели. Оно было столь сильным, что даже фашистское судилище вынуждено было отступить. Димитрова удалось освободить из застенка; 27 февраля 1934 года он прибыл в вашу страну. Это был день победы и радости.

Это было торжество пролетарского интернационализма. На таких образцах воспитывались новые отряды молодых борцов. Настали дни и ночи республиканской Испании. В газетах печатали портрет женщины с развевающимися черными волосами, с огненным взглядом. Без подписи под снимком было ясно, что она призывает к сопротивлению, к борьбе. Это была Пассионария-Неистовая, так звали Долорес Ибаррури, У нее были дети, дочь и сын. Она знала, что подвергает их смертельной опасности, но не отступала, не складывала оружия. Дочери Амалии и маленькому Рубену она внушала, что ее долг - быть на баррикадах.

Девушки записывали в альбомы слова Долорес: "Лучше умереть стоя, чем жить на коленях".

События в Испании вошли в дома сталеваров и прокатчиков, электриков и токарей - и наш пропагандист Саша Горбунов, и осенью и зимой он ходил в кожаной тужурке, без шапки, тоном, не допускающим никаких сомнений, говорил о там, что рано или поздно франкисты будут разбиты и наше дело - помогать революционным силам.

В один из осенних дней 1936 года на заводе "Серп и молот" созвали митинг молодежи. Обсуждали, как выполнить интернациональный долг и чем помочь революционной Испании.

- Испанских матерей и детей надо поддержать по-настоящему,- говорил комсомолец Коробков.- Единовременный взнос в фонд помощи - очень хорошо, но этим мы не ограничимся, а будем помогать трудовому народу Испании до окончательной победы.

С таким воззванием митинг обратился к советской молодежи. "Комсомольская правда" 22 сентября 1936 года опубликовала его.

Иван Шашкин теперь в дни получек приходил с двумя тетрадями. Во вторую он записывал суммы добровольных взносов в фонд республиканской Испании.

Под Москвой, в каких-нибудь тридцати километрах от города, между деревней Подушкино и поселком Одинцово сохранились прекрасные дубравы. В этих краях иногда проводили мы короткие часы отдыха с Сергеем Тимофеевичем Коненковым. В последние годы он выезжал редко, все дни оставался на квартире, в доме на Тверском бульваре. Здесь же была и его мастерская. В свои девяносто лет Сергей Тимофеевич работал каждый день, не исключая и праздников. Тем более дороги были для него редкие загородные прогулки.

Во время одной из таких прогулок на зеленой, почти квадратной полянке мы увидели дуб. Ствол дерева был кряжист, могуч, крона широкая и густая. Вся поляна была залита солнечным светом, а сквозь крону дуба лучи солнца пробивались с трудом, и воздух в этой тени был прохладен. По соседству кудрявились молодые дубки с блестящими, словно покрытыми лаком, зелеными листьями, крепкими, остро очерченными.

- Удивительно,- говорил, испытывая восторг, Сергей Тимофеевич.Желудь ведь величиной с наперсток, никак не больше, а какой из него богатырь поднялся! Ветер и буря, жара и стужа - все ему нипочем.

Я вспомнил Ивана Шашкина, Ивана Романова, Сашу Бахмутского, Сашу Горбунова, Колю Коробкова. В те, как кажется теперь, далекие тридцатые годы эти московские рабочие-металлурги, возможно, и не предполагали, какие дивные и благородные посевы они взращивают. Великое строится из малого.

Во все времена впереди человечества шли люди с пылающим сердцем.

Вновь вернемся к исходной точке нашего повествования - к заводу.

Вблизи завода проходят линии Московско-Курской и Московско-Горьковской железных дорог.