Хоккей - моя стихия   ::   Харламов Валерий

Старший тренер ЦСКА Константин Борисович Локтев готовил нас к подобному судейству, призывал перед матчем ничему не удивляться, но такого... Такого судейства представить себе не могли ни мы, ни наши тренеры. Роберт Фаше, обозреватель газеты "Вашингтон пост", писал, что судья давал свистки лишь в случаях особо опасных нарушений правил. Но в истолковании этого судьи такими нарушениями являются только те, что уже граничат с убийством.

А потом рефери, наконец, удалил и хоккеиста из команды Филадельфии. Мы начали атаку, шайба попала ко мне, я стал было набирать скорость, как вдруг... жуткий удар, и перед глазами пошли зеленые круги. Упал на лед. Пришел в себя не сразу. Это был нокдаун. Неожиданный, мерзкий. Подлый нокдаун:

соперник ударил меня кулаком, в котором была зажата клюшка, сзади.

Хоккей -- игра не для трусливых. Удары, ушибы, подножки для меня не новость. Бьют меня нередко. В разных матчах. А первая в моей жизни хоккейная травма случилась на тренировке. В 1962 году, когда мне было четырнадцать лет.

Наша команда тренировалась со старшими ребятами. Упражнения выполнялись в потоке. Хоккеист в одну сторону катится с шайбой, а обратно возвращается вдоль борта без шайбы. И вот, разогнавшись, я столкнулся с другим юным хоккеистом. Очнулся в медпункте. Лицо было поцарапано. Мама решила, что я дрался, а когда узнала, что ударился об лед, запретила ходить на хоккейные тренировки. Но папа встал на мою сторону, и я продолжал играть.

А мама с тех пор на каждый матч провожает меня с опаской. На хоккей она не ходит. Боится. Исключение -- два матча в году. Первый -- в день открытия сезона. Мама приходит "на счастье", чтобы меня не били, чтобы все было в новом хоккейном году хорошо. А весной приходит на последний матч ЦСКА:

"Слава богу, все кончилось благополучно!"

Когда я женился, мама была очень рада:

-- Теперь Ира тебя будет провожать на игру. Мне немного легче станет...

Но какой же хоккей без травм? К ударам я привык. Однако все же не к таким, как в матче в Филадельфии.

Мы думали, что Эд ван Имп, снесший меня боксерским ударом, будет наказан. Но судья не удалил соперника до конца игры. Не наказал он его и большим, десятиминутным штрафом. Не отправил Жильмор ван Импа на скамью штрафников даже и на две минуты. Но зато дал две минуты... нашей команде. За то, что, по его мнению, Локтев затягивает игру, О том, что мне нужно прийти в себя, судья как-то не подумал.

И тогда мы покинули лед.

У Константина Борисовича, я убежден в этом, не было в сложившейся ситуации другого выхода. В конце концов тренер отвечает не только за нашу тактическую или техническую подготовку, но И за здоровье. За то, чтобы не стали мы инвалидами.

Ван Имп сказал после матча, что он ударил меня нечаянно, а уже упоминавшийся обозреватель Роберт Фаше писал, что ни этот, ни другие прискорбные эпизоды не были, конечно же, случайными.

Матч был безнадежно испорчен.

Во время вынужденного перерыва снова говорилось, что это не хоккей, что такая манера ведения боя абсолютно противоречит условиям договора, хоккеистов "Флайерса" призывали играть в рамках правил, не знаю, соглашались ли те, видимо, соглашались, но перестроить себя они не могли. И когда матч возобновился, мало что изменилось в игровом "почерке" хоккеистов "Флайерса". Едва ли можно пересмотреть сразу взгляды на хоккей, ту форму подготовки к матчу, что заняла не дни или недели, а месяцы и годы.

Все уговоры, если они и были серьезными, велись впустую. Ибо это был особый, с точки зрения деятелей клуба из Филадельфии, матч, и подготовка к нему велась заранее и в определенном ключе.

Когда мы прилетели в Филадельфию, то автобус встречал нас прямо у трапа, а вокруг собралось превеликое множество полицейских машин.