Хронико либеральной революции   ::   Мороз Олег

На мясо и колбасу – да, спрос рыночный не удовлетворялся. Потому их и распределяли, а не продавали. Не было у нас голодных и голодающих. Наверное, вы предпочитаете видеть только то, что хочется, и так, как хочется. Уж вы-то сами, наверное, не голодали! Уж вас-то, наверное, в редакции заказами снабжали.

Этот последний выпад Валентина Сергеевича в мой адрес просто характеризует степень его раздражения: как может заметить читатель, я нигде не утверждал, что в стране в ту пору уже разразился голод. Другое дело, что он – стоял на пороге. Это было очевидно для всех. Разве что союзный премьер мог позволить себе не замечать этого.

Что касается “заказов”, о которых он упомянул… Да, действительно, продуктовые “заказы” мы иногда получали. Хоть редко, но бывали и товарные “распродажи”, где можно было ухватить что-то из одежды и обуви, чего никогда не увидишь в открытой продаже. Это все были формы торговли, не известные за пределами соцлагеря. Они практиковались лишь на “престижных” предприятиях да там, где имелись хваткие снабженцы. К моменту, о котором идет речь, они почти прекратились: нечего стало ни “заказывать”, ни “распродавать”. Большинство же людей вообще не знали, что это такое.

Чем ближе к зиме, тем ощутимей становились общее отчаяние и тревога. В сгущающейся атмосфере висел один почти различимый на слух вопль: ну сделайте же хоть что-нибудь! Проснитесь наконец!

Похоже, топтание на месте заканчивается

С Бурбулисом я беседовал, напомню, 26 октября 1991 года, а два дня спустя, 28-го, на открытии второго этапа V съезда народных депутатов РСФСР (первый этап проходил в июле) Борис Ельцин выступил с энергичным обращением к народам России, к съезду, свидетельствовавшим о том, что он наконец решился. Не только по содержанию, но и по стилю это был манифест, воззвание, призыв:

– Обращаюсь к вам с решимостью безоговорочно встать на путь глубоких реформ и за поддержкой в этой решимости ко всем слоям населения… Настало время принять главное решение и начать действовать… Действовать решительно, жестко, без колебаний… Положение напряженное. Трудно с продовольствием, товарами первой необходимости… Все сложнее купить товары, на которые установлены жесткие цены. Не помогают нормирование, карточки и талоны… Только после распада Центра полностью раскрылась бездна, в которой оказалась экономика, – промотанный золотой запас, исчерпанные валютные резервы, долги… На грани разрушения финансовая система. Инфляция достигла критической точки… В последнее время идет буквально рублевая интервенция в Россию, покупают товары, а взамен оставляют “деревянные” рубли. Тем самым увеличивая и без того огромный разрыв между денежной и товарной массой… 55 процентов семей живут ниже черты бедности. Обстановка не улучшается. Победа демократии и свободы не покончила с экономическим кризисом…

Разумеется, Ельцин счел нужным объяснить и то, чем была вызвана его затянувшаяся двухмесячная спячка, двухмесячное бездействие. Объяснение было вполне благопристойное:

– После поражения путча… был большой соблазн сразу, на горячую голову, начать широким фронтом экономическую, финансовую и другие реформы. И скажу прямо – давление на нас было и со стороны демократических сил, и со стороны депутатов, и со стороны средств массовой информации. Но начинать серьезнейшие реформы в совершенно новой обстановке без подготовки было бы верхом безответственности. Чтобы не превратить реформы в авантюру, чтобы не провалить их, нужно было взять паузу.