Русская рулетка   ::   Зверев Сергей Иванович

– Он у нас вообще мужик боевой, энергичный!

– Главное – умный, – поддержал его напарник.

– Это какой Юрий Михалыч? – поинтересовался один из сотрудников ГАИ. – Который на «БМВ»-«семерке» ездит, темно-зеленый металлик?

– Ага, он самый, – кивнул Петрович. – Трошин. Это все его.

– Где же он этот чемодан достал?

– Это не чемодан, а «Кадиллак», – нравоучительно произнес Петрович. – По спецзаказу, из Штатов, на пароме в Ленинград пригнали.

– Нет уже такого города, – поправил его Митька. – Санкт-Петербург он теперь называется, а проще – Питер.

– А мне по фигу. Ленинград так Ленинград, Питер так Питер, – равнодушно отозвался Петрович. – Главное – пригнали, растаможили, документы получили, номера повесили… Наше дело маленькое: гробы возить аккуратно и чтобы все чин чинарем.

– Вовремя подгадали, – засмеялся один из милиционеров, закуривая. – Такого покойничка успели зацепить. Да за него ваша контора столько бабок оторвет…

– А кто он такой? – непонимающе пожав плечами, спросил Митька.

– Кто? Михайлишин?

Милиционеры переглянулись и дружно захохотали.

– Ты чего, не местный?..

– Нет, не местный.

– Деревенский, что ли?

– Ну деревенский… – Митька обиженно потупился. – Из деревни Сморчки Запрудненского района.

– Тогда понятно, – резюмировал гаишник и, обращаясь к Петровичу, продолжил: – Что ж ты, старший, молодого не просветил? А то он даже знать не будет, кого повезет.

– А он и не повезет, я повезу, – пробурчал Петрович. – Слишком сопливый еще, чтоб после «хлебной» машины сразу за руль такого красавца сесть. Это ему не батоны по деревенским сельпо развозить.

– Так кто он такой? – нетерпеливо спросил Митька. – Что шишка, я уже понял.

– Степан Трофимович лет этак двадцать в Запрудном первым человеком был. Сначала секретарем горкома, потом председателем горисполкома, потом, перед самой пенсией, в Москву забрали заместителем министра уж и не помню чего. На заслуженный отдых вышел персональным пенсионером союзного значения. Три квартиры у него в Москве было, а вот не загордился, назад в родные места приехал. Жил тихо, мирно, гулять любил в парке возле памятника Ленину. А вот из-за этой погоды простудился, слег и умер. Будь оно все неладно. Вот так, Митька. Жил человек, и нету.

– А ты чего так переживаешь, Петрович? Он что, твой родственник был? Ну, умер так умер, все когда-нибудь там будем. Нам же лучше, заработок есть.

– Да что ты понимаешь, сопляк? Степан Трофимович ого-го какой руководитель был, не чета нынешним. Старой закалки человек, сталинской, в ежовых рукавицах всех держал, никто пикнуть не смел. При нем таких безобразий, как сейчас, не было. Боялись Степана Трофимовича и уважали.

– Да, – согласился милиционер с рябоватым, побитым оспинами лицом. – У нас в горотделе его тоже вспоминают. Заслужил человек, чтобы его на такой машине в последний путь везли.

– Вы еще гроб не видели, – Петрович поднял вверх большой палец. – Ого, вот это гроб! Я за всю жизнь на такой не заработал. Из Германии везли…

– Что, специально для Михайлишина? – недоверчиво спросил рябой милиционер. – Когда ж вы успели?

– Я же говорю, Юрий Михайлович – умный мужик, – нисколько не смущаясь, проговорил водитель «Кадиллака». – У нас все должно быть по высшему разряду. Ежели машина – так настоящий катафалк, а не ржавый «пазик», как в городском комбинате бытового обслуживания. Гроб из красного дерева с медными ручками, а внутри не тюфяк из ваты – настоящая пуховая постель. Я бы в таком гробу жить согласился. Все шелком отделано, крышка из двух половинок, снизу колесики… Не гроб, а произведение искусства. Опять же, цветы у нас свежие, прямо из теплиц. Вы не глядите, что сейчас холодно и такое дерьмо сверху падает. Розы и гвоздики – одна к одной.