Записки натуралиста   ::   Спангенберг Е. П.

На второй или третий день моего пребывания на станции случилось маленькое происшествие. Оно живо сохранилось в моей памяти, и, когда я о нем вспоминаю, мне становится и смешно и досадно.

В горах резко изменилась погода, и я, рано возвратившись с охоты, уселся за стол и приводил в порядок коллекции. Вскоре за окном послышался конский топот, и около десяти карих и гнедых лошадей проскакало мимо. Шум разбудил спящих собак. С громким лаем, распахивая настежь коридорные двери, из дому кинулся сеттер Кузя. За ним последовала проснувшаяся на кушетке Татка. И вдруг со двора донеслись невыносимые, страшные вопли собаки. Они наполнили все жилье. Не помня себя, я выскочил из-за стола и в следующую секунду был уже на крыльце. Я был уверен, что увижу растоптанную лошадьми собаку. Однако все объяснилось проще, чем я ожидал, и никто, кроме меня, нового человека, не обратил на собачьи вопли никакого внимания.

Против крыльца, топчась и извиваясь на одном месте, неистово голосил костлявый Текеч.

– В чем дело, что случилось?! – кинулся я к одному из рабочих.

– Да ничего не случилось,– с усмешкой ответил он.– Ноги себе старый пес отлежал. Спросонья забыл, что кости болят, и кинулся за другими собаками.



ВСТРЕЧА С КИРГИЗСКОЙ ОВЧАРКОЙ



Это произошло в горах Киргизии неподалеку от озера Сары-чилек. Не могу понять, почему его так назвали? Сары-чилек в переводе на русский язык – желтое ведро. Хотел бы я, чтобы мои читатели взглянули на «желтое ведро» своими глазами. Они увидели бы такую величественную красоту, что о ней рассказать почти невозможно, а нарисуешь – никто не поверит, что художник передал на полотне те самые краски.

По пробитой скотом тропинке, по крутым увалам я в тот безоблачный день медленно поднимался к белым вершинам. Пройду немного, остановлюсь, чтобы отдышаться, и не могу глаз оторвать от чудной картины. Внизу бирюзовая гладь большого продолговатого озера, над ним серые и черные скалы, потом бархатистая зелень горных лугов, а выше искристый белый снег на ярком голубом фоне южного неба. Жжет солнце, холодком тянет с горных перевалов, блестит, извиваясь вдали, пенистый горный поток.

Приблизительно после часовой ходьбы добрался я наконец до вершины холма и здесь решил отдохнуть перед новым подъемом. Почти ровная вершина холма, разукрашенная пестрыми цветами по яркому зеленому фону трав, примыкала к причудливым скалам, к седым осыпям. Под ними росли последние деревца арчи. Для отдыха меня потянуло к этой группе деревьев. Но не успел я сделать и сотни шагов, как замер на месте. Только теперь я заметил светлую юрту. Она стояла на зеленой лужайке и терялась на фоне седой осыпи. От юрты, пересекая зеленый луг, прямо на меня неслась пестрая киргизская овчарка. Такой красавицы, такого олицетворения силы и ловкости, как эта почти белая с редкими черными пятнами собака, я давно не встречал.

Никогда я не боялся собак. Кусали они меня в детстве, штаны без конца рвали, но нет у меня к ним страха, и только. Но на этот раз что-то серьезное, внушительное было в фигуре, в движении быстро бегущего ко мне животного. Я снял с плеча ружье. Секунду спустя я взвел курок, а еще через мгновение, ощутив явную опасность, взвел и второй. От юрты ко мне в долгополом белом платье с распущенными черными косами бежала киргизская женщина. Она кричала и размахивала руками. И хотя я не мог слышать отдельных слов, но и без них мне стало все ясно. Она боялась и за меня, и за жизнь своей любимицы.

Когда собака приблизилась шагов на восемь, я прицелился и выстрелил мимо головы животного. По моим расчетам, выстрел должен был оглушить, остановить собаку, но на этот раз мне стало страшно,– он почти не оказал никакого действия. Кое-как я успел увернуться от прыгнувшей на меня собаки, ее челюсти щелкнули в воздухе.