Зеленая крона с черными корнями   ::   Лопатников Сергей

Насколько же, однако, более реальной должна была казаться идея сухопутного пути в Индию германцам, которых от Индии отделяли всего лишь близкие и слабые Балканы и распадающаяся Османская империя, об особой роли которой для судеб Германии еще в 40-х годах XIX века писал известный германский экономист Фридрих Лист.

Неопределенность состояния Османской империи была воспринята Имперской Германией как знак судьбы. После ухода со сцены в 1890 году старика Бисмарка, который жестко противостоял колониальным поползновениям, справедливо полагая, что они столкнут Германию с могущественными соперниками, Германия сделала свой выбор: в Индию по прямой – через Балканы, Османскую империю, Иран и Афганистан.

Рубикон был перейден в октябре-ноябре 1898 года, когда Германия со всей ясностью обозначила свои намерения.

Вильгельм II отправился в длительную поездку по Османской империи, вершиной которой должна была стать личная встреча с султаном Абдул-Гамидом, призванная закрепить связи между Германией и Османской империей. В ходе этой поездки кайзер посетил Иерусалим, где вел переговоры с арабской османской элитой. Дом Хуссейни, о котором я упоминал раньше, как раз и был местом этих переговоров. Окончательно новая восточная политика Германии была озвучена Вильгельмом 8 ноября 1898 года в Дамаске.

Вот как описывает этот эпизод один из блестящих наших историков, академик Евгений Тарле: «Вспоминая (ни с того ни с сего) падишаха Салладина, сражавшегося во время третьего крестового похода против крестоносцев, и в том числе против германского императора Фридриха Барбароссы, Вильгельм вдруг заявил: „Пусть султан и триста миллионов магометан, разбросанных по земле, будут уверены, что германский император во все времена останется их другом“. Этот тост, обращенный по существу к магометанским подданным Англии и России (sic!– примечание СЛ) , прозвучал как угроза» …

Именно тогда, в Дамаске, Германия начала политику использования ислама как тарана в борьбе за мировое господство. Именно тогда, в Дамаске, мир сделал первый шаг в XX век, шаг и к Первой мировой войне, и ко Второй мировой войне, и к событиям в Чечне, и к 11 сентября 2001 года, к захвату «Норд-оста», к взрывам в Мадриде, к Беслану – событиям уже XXI века.

После выступления кайзера в Дамаске события стали развиваться с ошеломляющей быстротой. Германские фирмы при поддержке правительства начали серию крупнейших переговоров с Турцией, которые завершились 27 декабря 1898 года заключением между концерном Сименса и турецким правительством грандиозного договора на концессию железной дороги, которая соединяла бы Константинополь с Багдадом.

Такая дорога совершенно меняла бы ситуацию во всей Малой Азии, Месопотамии, Сирии, Аравии, Персии, так как предполагалось строительство соответствующих веток. По существу, Германия претендовала на установление монопольного контроля за всеми европейско-ближневосточными грузопотоками практически до границ с Индией. Трудно переоценить и военное значение этой дороги.

Железные дороги в трактовке главного немецкого теоретика войны второй половины XIX века генерала-фельдмаршала Гельмута Мольтке Старшего вообще играли особую роль в военном деле. Именно немцы первыми перебросили войсковое соединение по железной дороге непосредственно во время сражения. Это была 14-я дивизия, которую перевезли из Мезьера в Митри 5-7 января 1871 года. Благодаря Мольтке железные дороги превратились в Новое время из организационного фактора в оперативный.

Багдадская дорога должна была обеспечивать переброску войск к границам Индии минуя морские пути, находящиеся под полным контролем «владычицы морей» Британии.